На фото: Рождество 1968 г. Слева направо в нижнем ряду: Павел Мень, Евгений Барабанов, о. Александр, Елена Иващенко (кузина о. Александра), в верхнем ряду: Наталия и Илья Вьюевы, Наталия Барабанова, Вера Яковлева, Марина Бессонова, Михаил Меерсон-Аксенов
А в 1968 году я впервые держал в руках книжку «Сын Человеческий» — не веря своим глазам и ушам. Она шла анонимно, псевдоним «Андрей Боголюбов» издатели в Брюсселе придумали сами. И как раз в это самое время у меня наступают два кризисных момента. Момент номер один — это доносы, которые на меня пишет настоятель, доносы чудовищные по своей убойной силе. А второе — полный кризис в группе Эшлимана, Феликса и других.
В общем, я чувствовал, что разрыв неизбежен — разрыв с людьми, которые просто уводят наших ребят куда-то в сторону. Случилось это на Рождество 1965 или 1966 года, когда мы были приглашены к ним. Там присутствовали Регельсон, Капитанчук, они нас принимали с торжественностью, спрашивали, как нравится убранство — они навешали всяких символов, все это была детская дурацкая игра. И потом за столом Феликс произнес проповедь — именно проповедь — на моральную тему, причем почему-то это совпало с его собственными жизненными ситуациями совершенно противоположными, так что все это выглядело не только искусственно, но и фальшиво. На всех надели картонные короны, и у меня была такая мысль: сидят люди околпаченные. Я, разумеется, отказался, но на бедного моего друга, который со мною был, — тоже духовное лицо — все-таки умудрились напялить это дело.
Я потом просто ушел оттуда.
Через несколько дней у нас с Регельсоном произошел такой разговор: «Мы в разных церквах», — сказал он. Я ответил, что Церковь только одна и что вообще Феликс их губит, что его подослал либо ГБ, либо сатана — только я до сих пор не могу решить, конкретно кто. Ну, Регельсон, конечно, совсем разъярился. А тут еще одна женщина сказала, что она якобы видела Карелина в тех местах, где не следует видеть, — в какой-то приемной на Лубянке или что-то в этом роде...
Это был миф, как потом оказалось. Я это и воспринял как миф, но сказал об этом, что такие вещи «ходят», потому что это — либо прямо сатана, либо сатана через руки врагов. Иначе не могло быть — такая дикая, абсурдная ситуация создавалась.
Тогда Феликс явился ко мне, чтобы выяснять отношения, и мы ночью, после всенощной, ходили вокруг храма, а я его поддразнивал: вокруг нас кругами бегала собака, и я ему говорил, что это Мефистофель, который некогда пуделем ходил вокруг Фауста, — Феликс быстро, лихорадочно крестился и оглядывался по сторонам. Я ему сказал, что он принес нам огромное зло, что он частично разрушил наш приход, что он замутил голову нашим ребятам. А он сказал, что я не доверяю ему, что он ходил ко мне на исповедь, а теперь я все это предал, потому что я ему перестал доверять. Я промолчал, я не хотел ему говорить, что человек, который работал агентом в течение ряда лет, человек, который был убийцей и провокатором, не может претендовать на прозрачность стеклышка. Разумеется, у нас были основания всегда подозревать его в чем-то.
Хотя вообще я никогда не подозревал его в неискренности. И впоследствии я полностью убедился, что все подозрения относительно его нечестности были напрасными — он был совершенно честен. Я вам сейчас расскажу, при каких обстоятельствах я в этом убедился.
Где-то в 60-х годах у нас с ним происходит полный разрыв. Я поставил ребят перед выбором: либо вы с ним, либо вы в нашем приходе.
С ним остаются двое: Капитанчук и Лев Регельсон; все остальные примыкают к нашему приходу — в общем, от Карелина отходят. Естественно, с ним остаются Глеб и Николай Эшлиман, хотя с ними я продолжаю поддерживать отношения, но они все реже ко мне приезжают, и отношения у нас становятся все более и более холодными.
Свободное копирование
