11 января. Монастырище. Я уверил ее, что люблю, а она была нежнее, чем когда-либо; только я не был в духе пользоваться этой нежностью. Между рассказами о прошедшем и будущем вдруг говорит она, что имеет очень важное у меня спросить, а именно: что отвечать ей на предложение барона Меллер-Закомельского, который, познакомившись с ней две недели тому назад, сватается за нее? - Сперва я не хотел этому верить и принял за шутку, потому что, во-первых, я никак не думал, чтобы здесь, в Старице, нашелся вообще жених, а еще менее считал М. способным так скоро влюбиться; что по любви он жениться хотел, это казалось явно, потому что он должен был знать, что Лиза не имеет большого состояния, а он тоже не имеет столько, чтобы при выборе жены ему не рассчитывать; но это точно было справедливо. Раздумав, я объявил ей, что в этом случае решительно ничего не могу отвечать: она сама должна располагать своей судьбою, а не я; если я посоветую идти за него, это все равно, что сказать: я тебя не люблю; а советовав отказать ему, даешь право после упрекать себя, что ради меня она не вышла за человека, с которым была бы счастлива. Три дня взято было Лизой сроку на ответ; после нескольких сцен с отцом, который, не знаю из какой выгоды, очень желал этого замужества, отказали Меллеру. С этих пор Петр Маркович, бывши со мной всегда дружен, вдруг сделался чрезвычайно сух со мною, как будто тут впервые заметил нашу связь с Лизой. - Она, кажется, ничего с ним не потеряла: Меллер человек совсем не таких качеств, которые составляют семейственное счастье. Он скоро утешился, а теперь, как пишут, хочет жениться на другой моей двоюродной сестре. - Дай Бог им счастья.
Положение мое в отношении с красавицей было весьма затруднительно. Несмотря на 3-месячную разлуку с Лизой, я не мог себя принудить быть с ней таким же, как прежде, - очарование исчезло. Наружное же внимание я должен был иметь к ней, чтобы не вовсе растерзать душу, кроме того уже много страдавшую от меня. Столько, однако, власти над собой я не имел, чтобы для нее отказаться от удовольствия волочиться за другими. Таким образом мы мучили друг друга.
Пришли праздники Рождества. Торнау, более любезный хозяин, чем полковой командир, дал нам очень приятный вечер накануне оного; мы много танцевали, а я кокетничал, но только не с Лизой и Сашенькой, а со старыми любовницами. - Здесь я познакомился с полковником Кусовниковым, служившим прежде в лейб-гусарском, а потом адъютантом у принца Виртенбергского (теперь получил он Тираспольский кавалерийский егерский полк), человеком хотя и не блистательного ума, но очень добрым и милым: он волочился за сестрою, отчего, вероятно, и был ко мне так хорошо расположен. - Этот же вечер, несмотря на ревность Ивана Петровича, Катенька, а особенно Машенька были очень любезны со мною. Каково было бедной Лизе видеть все это! Видя каждую минуту мою ветреность, неверность, она все еще не могла себя разуверить. Еще шумнее и на форменном деревенском бале встретил я новый год у нашего соседа Ермолаева. Кроме нашего общества старицкого, съехалось к нему много гостей и из других уездов. Несмотря на то, что он сам большой дурак, все очень довольны были вечером. Танцевальная зала и дом у него прекрасный, накормил он хорошо, танцевали сколько только сил было, всякому была совершенная свобода - чего же более можно требовать от хозяина? - Не менее прежнего бала, я и здесь мучил Лизу, - так что она не хотела даже со мною более танцевать за то, что в котильоне я ей сказал, что она слишком часто меня выбирает. Весь вечер я ею менее всех занимался. - Зато, возвращаясь с бала домой в одной кибитке с С а ш е и, мы с нею вспомнили старину.
Отъезд Лизы. 2 января 1829. Давно уже Петр Маркович собирался ехать в Малинники, - наступил, наконец, решительный день. Хотя через Сашу и объявляла Лиза, что меня больше не любит, просила, чтобы я сжег ее письма и т. п., но когда мы оставались наедине, то она так же твердила про свою любовь, искала моей, как и прежде. Не стану говорить про слезы этой второй разлуки - Mon Ange!! (Мой ангел!! (фр.)) были последние ее слова, когда она садилась в кибитку! - Что она теперь, зовет ли меня так же? любит ли? - Бедная, лучше бы ей было меня забыть или разлюбить...
С ее отъезда я имел более свободы кокетничать, но не имел более успеха.
На третьем бале у Казнакова я волочился за новою красавицею, Натальей) Казнаковой, девушкою уже лет 20 с лишком, но, так как я все это делал слегка, зевая, то и ничем не кончал.
Свободное копирование
