28 февраля.
Чуть опять совсем не забросила писать, да и не хотелось что-то, но теперь кое-что напишу. 27-го я исповедовалась в Чернявском. Утром пошла к обедне, встретилась с Таней; после обедни исповедовались, страшно было, руки тряслися, но, как вошла в церковь, то все прошло и ни чуточки не было страшно. 28-го утром встала в 7 часов, думала, что опоздаю, но не опоздала. Как пришла, так послышались восклицания: «Какая ты хорошенькая! Как тебе идет это платье!». Я была в белом фартуке в кружевах, мне это шло к лицу – это правда. Потом я пошла с Таней и Зиной и опять слышу голос Нади: «Какая она хорошенькая, очень хорошенькая!». Мне это было приятно и как-то неловко. Пошли в церковь. В дверях залы встретились другие классы, мы их пропустили. Многие девочки смотрели на меня, и мне еще казалось, они смотрели на мои белые башмачки, и вспомнился невольно вчерашний разговор с Зинаидой Павловной, что плохо, если я к причастию надену белые башмаки, она сказала: «По-моему, это к форме не идет». «Но форма эта белая и без пелеринки и рукавов», – возразила Таня. Потом Таня просилась, чтобы я пришла в белых башмаках, и я согласилась, вот теперь как-то неловко, как будто я хвалюсь башмаками. Обедня прошла, причастились, меня начальница поздравила. Очень ноги болят после коленопреклонения. Пошли в столовую чай пить, Зинаида Павловна поздравила нас и перецеловала. Я звала непременно Надю и Таню к себе. Дома после кофе я шила рубашку, а то она у меня медленно подвигается. Сели играть; снег повалил, а тут Надя позвонила по телефону и сказала, что она очень устала и что по такому снегу она не придет; я так и знала, что она обманет, но Надя прибавила: если снег пройдет, ее мама, может быть, и пустит. Только кончила говорить, пришла Таня; играли в разные игры. Пили чай и тут только вспомни-ли, что снег давно прошел и что Надя может прийти. Позвонили к ней, и Надя через 10 м. пришла, я засадила обеих играть на фортепиано. Надя и Таня очень хорошо играют. Потом я и Надя смотрели «Войну и мир» а Таня играла с Колей, она баловница и очень любит возиться. После обеда Надя ушла, а мы все пошли в гостиную. Я попросила Таню (она очень хорошо танцует) протанцевать со мной вальс, и у нас очень хорошо вышло. (Я ужасно люблю танцевать.) Стали рассказывать анекдот, и вот тут-то пошла потеха, хохотали чуть ли не до упаду. Коля если и рассказывает, то с полнотой, ничего не выпуская, он, например, рассказал «на дудочке, на барабане и на скрипке», Таня ужасно смеялась. Мне очень понравился анекдот, который рассказывала Таня. Вот он: «На уроке Закона Божьего батюшка спрашивает одного ученика: “Скажите какой-нибудь двунадесятый праздник”, ученик не знает. Тут с задней скамейки поднимается верзила. “Вы знаете?” – спрашивает батюшка. Верзила не обращает на это никакого внимания и начинает заикаясь: “Пр…пр…пре… пре…” – “Так-так, договаривайте”, – говорит батюшка. Верзила продолжает: “Пре… Пре… Преображенский так навонял, что сидеть нельзя”». Когда Таня это рассказывала, я покатывалась со смеху. В 9 часов Таня ушла, а я, почитав немного «Ледяной дом», пошла спать.
Свободное копирование
