24 октября, пятница. Начну все-таки с письма. Марк прислал письмо, как всегда, полное "художественных" описаний его собственной жизни. Как, наверное, и все мы, старые люди, он мечтал о свободной и интеллектуально полной старости, а жизнь распорядилась по-другому. Но это уже свойство характера. Впрочем, один абзац из письма друга я все-таки процитирую -- слишком уж все похоже.
"Характер у меня слегка зашкаливает в негативную сторону, стал менее способен к компромиссам. С одним отношения разладились из-за его требований разлюбить Евтушенко, с другой -- не поддерживать Обаму, третьему не нравится, что не с теми дружу, четвертому -- что мало ему помогаю. Прихожу к выводу, что жить в одиночестве -- большое искусство, требует стойкого мужества и вообще ценная черта характера. Учусь. Одного-двух я таковых знаю".
Опускаю замечательный и вкусный эпизод -- Марка тянет на "художественность" -- прогулки американского пенсионера по торговому центру два раза в неделю, замечательные и трогательные наблюдения, и иду к эпизоду, который на меня произвел уже совершенно другое впечатление. Но это связано с тем, что трудолюбивый интеллектуал Марк решил попробовать себя в качестве переводчика. Здесь требуется некое предуведомление. Я, чтобы не пересказывать "чужое", опять прибегну к цитированию. В цитате появится некий Эд, фамилия его Вейс, он уже давно умер. Эд -- сосед моего Марка, живший напротив, еврей, видимо, не без когда-то русских, читай -- российских, корней. Но в цитате же некоторые точные приметы американского быта. Чем-то мы все-таки отличаемся от американцев.
"Приблизительно в 2005 г. -- точную дату не знаю -- жена Эда скончалась. В "доме напротив" в течение двух дней была организована распродажа всей домашней утвари: мебель, посуда, одежда, электроника и т.д.
Памятуя о любви Эда к книгам, я решил посмотреть его библиотеку..." Здесь я опять произведу некоторые сокращения, потому что подробности об одиночестве меня всегда страшат. И вот дальше:
"Я нашел несколько замечательных книг: двухтомник полного собрания рассказов Сомерсета Моэма и красочный альбом "Мир Эжена Делакруа". Затем подошел расплатиться к человеку, принимавшему деньги, и обратил внимание на находившийся рядом с ним таз. В нем были беспорядочно разбросаны десятки семейных фотографий и несколько однотипно выглядящих книг явно кустарного изготовления. Довольно емкий манускрипт с машинописными страницами, переплетенный воедино пластиковой лентой. Такой переплет обычно делают в канцелярских магазинах Office Max. На передней странице дружеский шарж на молодого симпатичного паренька: огромная голова, добрая улыбка, короткое туловище, очки, удлиненные туфли.
-- Это мемуары моего отца, -- последовал ответ на мой молчаливый вопрос.
-- Я встречал вашего отца. И сколько стоит книга?
-- Один доллар.
Психоанализом я не владею, не знаю, что меня больше поразило: цена за книгу мемуаров, или интонация, с которой она была произнесена. Но ключевое слово в предыдущей фразе -- поразило -- точно отражает состояние встрепенувшегося сознания".
Страшная, конечно, для нас русских сцена, но Марк слишком долго жил в Харькове, и многие годы говорил только по-русски. Конец этой американской истории, конечно, ясен. Через много лет после первого чтения рукописи своего соседа Марк прочел ее еще раз и решил перевести и издать. Вот аргументы Марка: "Это не только хроника жизни одной из миллионов семей, но и исповедь талантливого, просвещенного, думающего человека, обращенная к членам его семьи, но я уверен -- не только!
Вот так созрело решение попытаться перевести мемуары Эдварда Вейса на русский язык. Задача для меня, непрофессионала, очень сложная. Да уж как получилось, впрочем, не по недостатку усердия. В переводе встречается ряд многоточий. Опущены те места, которые представляют лишь узкосемейный интерес.
И в заключение, надеюсь, что те, кто возьмется прочитать "Фрагменты памяти" Эдварда Вейса, отметят, что он --
* был "в толпе собою" ("И если можешь быть в толпе собою" -- Киплинг)
* "интересен был среди людей/самою незаметностью своей" (Евтушенко)".
Для себя как писатель я отметил основную деталь: таз и доллар. О том, что все, что останется после меня, ждет почти наверняка такая же участь, я не думаю.
Теперь подлинное и счастливое начало дня -- приехал Максим Лаврентьев и привез авторские экземпляры книги. Мне кажется, издано роскошно. Я даже смею предположить, что эта книга найдет своего настоящего читателя. Книга и подлинна, и сентиментальна. Что напишет критика? Все хлопоты по этой книге Максим взял на себя. Максим редкий по чувству благодарности человек. Вместе читали в Интернете очередную инвективу против Максима Вячеслава Огрызко. Ощущение, что здесь нечистая и виноватая совесть.
Под вечер поехал в гости к Нелли Васильевне Мотрошиловой.
Попал как раз к обеду, который замечательно и с учетом нашего возраста готовит помощница Н.В. Наташа. Описывать всего не стану, но взял на вооружение, как сотворить за несколько часов малосольные огурцы. Вкус, который придает салату колбасный сыр и пищевой мак, способен превратить любой пирог в объедение. Наговориться друг с другом не могли, именно потому, что взгляды на целый ряд явлений жизни, литературы и политики сходятся. У меня все это в виде "предощущений", у Н.В. -- четкие и безжалостные формулировки философа. В основном говорили о постепенном сползании нашего времени в сторону одичания. Какие удивительные видения романиста возникли у меня в этот момент! Говорили о новом счастливом поколении, которому наши проблемы и вся гуманитарная составляющая жизни кажутся бессмысленными.
Еще днем, до прихода Максима, и вечером, когда вернулся с подарком от Н.В., слушал фрагменты выступления Путина на Валдайском форуме. О политическом значении речи не говорю, ее сравнивают с его Мюнхенской речью. В этом разберутся люди понимающие -- Доренко, Латынина, Венедиктов и Ганапольский. Мне понравились два фрагмента. Первый, вы там как хотите, но медведь в тайге никого разрешения не спрашивает. Второй, это раскопанная историками генеалогия самого Путина. С семнадцатого века его предки жили в одной деревне и ходили в одну и ту же церковь.
Судя по всему, в ближайшие дни снова начнется война вокруг Донбасса. Уступить невозможно ни той, ни другой стороне. Здесь борются закон и справедливость.
Свободное копирование
