17 сентября, среда. К половине первого поехал в МГИМО, у меня сегодня там первое занятие. Еще раз поразился, какой огромный это институт, какая масса народа решила на всю жизнь связать себя с такими привлекательными для обывателя в советское время международными отношениями -- в то время это означало некоторую свободу. Хотя, что такое свобода? Я и в советское время чувствовал себя совершенно свободным.
Группа -- магистры первого курса, вчерашние бакалавры, будущие международные журналисты. В основном одни девочки, староста Патимат из Дагестана сразу спросила меня, как будет происходить экзамен. В основном -- предмет у меня "Литературное творчество" -- литературу не знают, как я понял. Собой я недоволен, начал читать по первой главе своей книги "Власть слова", глава о писателе, это им не интересно. Дал, правда, задание -- этюд "Вид из окна", здесь уже посмотрим, что они напишут. Может быть, дальше дело пойдет. До меня у них читал Леня Бежин, у него всегда, говорят, был аншлаг.
Домой еле-еле приплелся, но, правда, институт не очень далеко, одна остановка на метро и минут десять пешком, под горку, обратно на троллейбусе, без пересадок. А к семи часам поехал на девять дней Левы. Он был таким для меня привычным, что я только сейчас оценил значение нашей дружбы. Он как бы был изначально, был и не мог никуда пропасть. Всегда можно было ему позвонить. Сколько уверенности он мне внушал. Теперь его нет, и я в это не верю. А кому же я теперь буду звонить? Из того, давнего времени остался только Юра Апенченко.
Ехал на метро. На "Белорусской", возле огромных новых зданий -- банки или офисы дорогих компаний -- у Лесной улицы стоит палатка -- сбор средств для Донбасса. Народ толпится; я посмотрел, в большой пластмассовой банке-копилке денег много, видны в том числе и красные бумажки пятитысячных купюр.
Поминки устроили в ресторане на улице Чаянова, это рядом с домом Левы. Здание бывшего райкома партии и бывшего районного совета, там сейчас управа, а внизу, в подвале, ресторан. В этом здании когда-то находился и ЗАГС, именно здесь мы с Валей первый раз расписывались. Все проходило в том же зале, где несколько лет назад праздновали день рождения Тани. Было тогда весело, празднично, а сейчас Таня в инвалидной коляске. Говорить она стала чуть лучше, видимо, горе и смерть мужа что-то довернули в сознании. Была в основном родня, многих я знал. Многих, встретив в центре, я бы опознал -- так молодняк похож на родителей. Очень достойно выглядела Ира, я ей симпатизирую. Из Левиных многолетних друзей были Юра Космынин, Гарик Немченко, ну, и я. Болен Юра Апенченко, у него бронхит, я за него волнуюсь. Со смертью Левы лес сильно поредел.
Ярослав как очень опытный человек взял на себя роль руководителя, да и, видимо, все оплатил тоже он. В свое несчастное время, когда умерла мама и когда ушла Валя, я также вел всю церемонию, потому что знал, самое горькое -- это мое. Все говорили хорошо, потому что о правдивом и о хорошем говорить просто. Я говорил о трех памятях: его будут помнить как выдающего ученого и педагога, как друга, отца, единственного в своем роде семьянина, но есть еще и какая-то другая память. Кому я теперь буду звонить и страница за страницей по телефону читать новую главу в роман?
Дома был часов в десять.
Свободное копирование
