27 мая, вторник. Последний семинар был очень длинный -- четыре часа. Я уже накануне знал, что обсуждать четырех ребят, которые остались у меня не обсужденные, не стану. Но это все уклончивые хитрецы и осторожные ребята, пытающиеся в обход всех выведать какие-то пути. Семинар построил по-другому. Во-первых, час у меня проговорил Виктор Петрович Голышев. Это было особенно интересно, потому что его речи это о той литературе, которые ребята очень любят -- об английской и американской. Среди многого прочего Голышев сказал о неумении современной русской литературы освоить тот внутренний слой в человеке, который возник у русского человека, когда он перестал быть советским. Рассуждения Голышева, как и у любого искреннего глубокого и с интересной биографией человека, были интересны и поучительны. Любопытно, что, являясь хорошим знакомым Бродского, он не хотел бы, чтобы, как Рейна, его по Бродскому идентифицировали.
С ребят четвертого курса потребовал "заявку" на содержание дипломной работы.
Первый курс написал мне самоотчет за год -- первый пункт, и второй -- что за год им дал Литинститут. Неожиданно для ребят я, не распуская семинар, попросил каждого прочесть написанное. Все было очень по-разному, ребятишки-то думающие, вылилось все в полезный нравоучительный урок. Каждый письменный отчет был прочитан автором вслух, и я его откомментировал. После четырех часов постоянного говорения -- выступление В.П. Голышева было построено как интервью, -- я был почти без сил и даже боялся потерять сознание.
К трем -- гулял по скверику и обедал -- отошел и еще три часа подряд вел комиссию по защите дипломов. Как всегда, был в восторге от рецензий наших оппонентов -- Л. Карпушкиной, А. Варламова, И. Болычева, как удивительно все они чувствуют литературу. Прекрасно и с невероятным юмором и даже сарказмом выступал С. Толкачев, отыскивая влияния и внутренние заимствования в работах. Рыхло и обволакивающе представлял своих студентов Королев. Результат: три тройки, одна четверка и две пятерки.
А дома меня уже ждали гости, которых ни отменить, ни перенести на другое время было нельзя. Буквально спас меня Гафурбек, ему я поручил все праздничные устройства, и он не только наварил плов, но и все обустроил -- стол, сервировку, убрал квартиру. Когда я приехал из Института, стол уже был накрыт, закуски стояли на столе. Кроме гатчинских гостей Ани и Данилы были еще Леня Колпаков, Светлана Хохрякова, Андрей Шемякин, и после семинара, уже в девять, подъехал С.П. Говорили о кино, как можно говорить с очень подготовленными людьми, на бреющем полете, недосказывая начавшееся предложение и почти не называя имен -- и так все ясно. Вот оно, интеллектуальное счастье хорошего разговора. Вспомнили о Мединском, которому Андрей Звягинцев посвятил в Каннах половину своего выступления на пресс-конференции. Звягинцев тогда еще не получил премии за своего "Левиафана". Министр учил кинорежиссера, про что снимать кино. Говорили о Хуциеве, который так и не доснял свой грандиозный фильм о Толстом. И тут мы со Светланой вспомнили о Вале Попове, который, может быть, лучше всех сыграл в "Заставе Ильича". Но его не приняла в свой состав съемочная группа -- там были знаменитые мальчики и девочки из центра, а Валя с окраины, из самодеятельности ЗИЛа.
Свободное копирование
