17 марта, понедельник. Утром сел читать студенческие работы. Сначала работа Маргариты Донник, которая обсуждается во вторник. Два рассказа и маленький текст о скуке. Очень девичья история, банальная, с иностранными именами, а потом девочка вдруг сменила ракурс, и почти на эту же тему написала интересно, сочно и вполне достаточно для начала. Очень неплохой рассказик о первой любви. Прочел также два рассказа Леши Костылева, при большом количестве молодых ляпов он много сделал во внутреннем движении. Куда-то ушла его молодая порывистость, и все вдруг приобрело некоторую серьезность. К одному его повествованию я придумал подзаголовок, по которому можно вещь переделывать. "В жанре бульварного романа". Самые жизненные истории именно в бульварных романах. Я порадовался: кажется, это уже другой Леша.
Прочел также два этюда Лены Путиловой, завтра буду приводить ее в пример. Один этюд "Нужен ли студенту музей?" она сделал не без влияния моего "Маркиза", который прочла в Интернете. Я приготовил для нее и положил в рюкзак этот свой роман -- подарю. Этюд о посещении со мной театра она написала так занятно, что мне придется прочесть и пьесу Леонова. А вот девочка эту пьесу просмотрела, а главное, нашла.
Прочел утром залежавшийся у меня номер "Новой газеты". Много злободневного, но я сделал выписки из статьи Юрия Роста о чемпионе Плющенко. Я ведь, как правило, выписываю то, с чем согласен, но так написать не смог. Выписываю единомыслие.
"Смешно, но Плющенко из спортсмена превратился в национальный проект провинциального масштаба. И его, как в прошлые годы в бюро обкома или чего-то там, кооптировали в сборную России. Правильно или нет, не скажу вам. Отбора не проходил, но своим упорством, трудом и мастерством вроде заслужил участие в домашних Олимпийских играх. А тут еще пришлись к российскому двору странноватые командные соревнования, в которых совместными усилиями наши фигуристы обрели право называться олимпийскими чемпионами. И много раз прооперированный и восстановивший хорошую форму Плющенко выступил достойно, став первым среди мужчин. Однако в отсутствие основных конкурентов".
Вопрос заключался только в одном: видели ли все разворачивавшуюся интригу или все произошло спонтанно. Оказывается, на подтекст к происходящему обратил внимание не только я, замыслы просвечивали, как камушки в ручье. Юрий Рост продолжает: "Мой товарищ по олимпийскому счастью Володя Мозговой, которого вы читаете в "Новой", еще до первого старта сказал, что Плющенко откажется от сольного выступления, если победит в команде".
Статья, как и обычно у Роста интересна подбором фактов и соображениями, но заканчивает он ее очень мирно: "Ничего криминального в его поведении я не нахожу. Кроме дурного вкуса".
Вторая статья связана с театром. Это режиссер Николай Рощин, недавно поставивший что-то очень новое на Малой сцене в Александринке у Фокина. Газета констатирует: говорить молодой мэтр будет о "блэк-металле и природе сатанизма". В данном случае я выписываю мне понятное.
Театр жаждет нового: "Та же "Мистерия-Буфф" Маяковского -- это же взрыв был! А то, что сейчас происходит? -- это не взрыв. Что-то там где-то скрипнуло, а они называют это современным искусством. Невнятно, жидко, но -- главное! -- "социальненько". При полной постановочной несостоятельности хватаются за "социальность" как за спасительную соломинку. "Вербатим, вербатим..." Самые молодые, кто сейчас реально ставит спектакли, нравится кому-то или нет, -- это Серебренников и Богомолов. Все, кто моложе, -- просто морок какой-то. Потому что в театре собирается очень много больных людей. Но все они "художники", все с "тонкой душевной организацией". И для них идеальные условия создаются: центры, гранты... Приходишь со своей мурой, что-то там набросал -- вот тебе и спектакль. Все эти "постановки" -- от внутренней бедности. Можно сделать и 20-минутный спектакль, где ничего не будет происходить, но ясно, что это вещь от сильного внутреннего содержания. А сейчас весь "авангард" -- просто от несчастья какого-то".
Весьма резонно, как и маленькая ремарка Николая Рощина, применимая к любому из искусств: "Содержание, если оно есть, стремится к четкой форме -- это закон. Если бы публика была менее терпеливая, меньше таких спектаклей было бы". Последние слова тоже заставляют задуматься. Мы так боимся прослыть "несовременными" и "нетолерантными". Надо научиться решительно говорить, где говно.
Днем на машине ездил в "Ашан" -- почти четыре тысячи рублей. Вечером по телевизору -- Донецк и Харьков, там тоже идут очень серьезные волнения. Раздумывая над тем, что происходит на Украине, я полагаю, что страна не выдержала бремени государственности, и не было народа, были только желания и много эгоизма.
Свободное копирование
