31 августа, суббота. Вечером взялся читать газеты. Они уже давно не так интересны, как были раньше. Или это потому, что когда они приходят, новости уже растиражированы телевидением и радио, или сам газетный текст стал более жидким, часто растянутым? Что касается "Российской газеты", то, конечно, пугают и ее огромные статьи, и постоянный круг обычно своих, работающих в редакции, авторов. Газеты за неделю я обычно привожу на дачу, здесь, поглядывая со своего второго этажа на облепленные яблоками яблони, все читаю и уже прочитанные экземпляры отдаю соседям. Но тут была "Литературная газета", которая вышла после двух недель каникул. Я бы не сказал, что на этот раз "Литературка" была особенно увлекательна и нова, никого особенно не ругали, что всегда приятно, никого особенно не хвалили. Стало известно, что Сережа Шаргунов написал роман о 1993 годе, путч и трудное время, но об этом я уже лет пятнадцать назад роман написал. Оказалось, что за лето в Петербурге много интересно случилось в театральной жизни -- новый для меня автор, пишущий о театре, но, кажется, интересный -- Мария Фомина. И тем не менее я так скучаю без Жени Маликова в этой газете!
Но в газете есть две замечательные статьи, которые стоило бы прочесть. Придется цитировать обе -- и про трагедию на Амуре, который вышел из берегов, как не выходил, наверное, целое столетие, и про четыре серии о Бунине, которые показал канал "Культура". Я все же, за редким исключением, подобные сериалы не смотрю, подразумевая их удивительную зацикленность на одной какой-нибудь политической идее. Жизнь художника всегда слишком сложна, чтобы приводить ее к одному знаменателю. Статью написал Александр Кондрашов -- я читал не так давно его роман -- человек блестящий, с умом, эрудицией и сердцем. В принципе, приветствуя фильм, Кондрашов своим едким пером проходится по Наталье Ивановой, против ее односторонности в оценках и не утихшего, прилипшего, как привычный и высокодоходный штамп, антисоветизма. А здесь все под одну идеологическую (наши -- не наши) гребенку. Всего выписывать не стану, здесь есть, что выписать, но один пассаж Кондрашова, имеющий еще и культурологическое значение, все же приведу. Нет, пожалуй, две цитаты!
О литературной добросовестности, которой, как ни крути, ни у кого нет, когда касается телевидения и идеологии. Здесь о Горьком, факты интересные и увлекательные, тем более что они касаются Нобелевской премии
"1933 год. Цитируются донесения в Москву советского посла Александры Коллонтай в связи с присуждением Ивану Алексеевичу Нобелевской премии. Но не говорится, что шведскими академиками рассматривались четыре номинанта: кроме Бунина -- Горький, Шмелёв и Мережковский. СССР, конечно, лоббировал Горького. Но разве не было давления на нобелевский комитет со стороны стран, враждебных СССР? Премия уже тогда была политической, и все это понимали. Марина Цветаева писала в письме Анне Тесковой: "Премия Нобеля. 26-го буду сидеть на эстраде и чествовать Бунина. Уклониться -- изъявить протест. Я не протестую, я только не согласна, ибо несравненно больше Бунина: и больше, и человечнее, и своеобразнее, и нужнее -- Горький. Горький -- эпоха, а Бунин -- конец эпохи. Но -- так как это политика, так как король Швеции не может нацепить ордена коммунисту Горькому... Впрочем, третий кандидат был Мережковский, и он также, несомненно, больше заслуживает Нобеля, чем Бунин..."
Довольно упорно и не без изящества автор статьи нападает на Наталью Иванову, все-таки мою приятельницу. Я бы, конечно, писал обо всем помягче, но журналистика вообще дело жестокое. Истина дороже. В конце концов, я все-таки работаю в Институте имени Горького, поэтому собираю многое, что связано с его именем. В свое время, в перестройку, когда наша либеральная общественность пыталась или делала вид, что пытается, сменить имя Горького на имя Андрея Платонова в логотипе Института, я сказал прессе, что уйду с должности ректора, если это произойдет. Итак, снова Горький.
"Во Франции вышли "Окаянные дни", где Иван Алексеевич яростно обличал большевиков, Маяковского, Горького, с которым дружил 20 лет. Приводится отзыв Алексея Максимовича об авторе книги: "Видеть его в состоянии столь болезненного бешенства и обидно, и противно. И жаль художника. Пропал художник". НБИ., уже не как завуч, а как инструктор райкома, беспощадно припечатывает зарвавшегося "буревестника": "Горький ошибся. Пропал художник, но не в Бунине, а в самом Горьком!" Но позвольте, хотелось робко возразить, а как же "Егор Булычёв", написанный Горьким после этого высказывания, или "Клим Самгин"?. Но сказано: пропал, значит, пропал, чего Горького жалеть -- продался большевикам, и кончился талант, да и был ли? А Бунин, кстати, книг, подобных публицистическим "Окаянным дням", больше не писал. Освободившись от бешеной ненависти, художник стал писать о любви. Да с такой нежностью к России, с какой до революции не писал"
Нет, определенно, когда имеешь дело с умными людьми, приятно обратиться и к их ошибкам. Не было бы ошибок, не существовали бы и их прозрения
Но мне надо успеть выговориться по поводу статьи с замечательным названием "Потоп на Амуре". Автор, видимо, местный, все знает, Виктор Марьясин, Хабаровск.
Телевизионная пресса с увлечением показывает затопленные дома, бабушек, дедушек и детишек, которых выносят из затопленных жилищ дюжие спасатели. Почти с подобострастием рассказывается о визите в зону бедствия первых лиц и приводятся нужные и гуманные слова о помощи. В. Марьясин заходит с другой стороны. Можно ли было хоть как-то бедствие предвидеть? Экономия на насущном всегда плохо заканчивается.
"После повального закрытия наземных метеопостов в 90-е и при наличии у нашей страны вместо десятка необходимых метеоспутников всего-навсего двух, к которым у специалистов к тому же масса претензий, ожидать от этой службы высокого качества прогнозирования, конечно, не приходится, но все же... Сотрудницы отдела гидрогеологии мое естественное желание получить внятную информацию почему-то приравняли к дебошу. Правда, замруководителя Гидрометцентра Вячеслав Паршин оказался доброжелательнее и обрисовал ближайшую перспективу так: тенденция к началу падения уровня воды ожидается только в первой декаде сентября, а само падение -- с его середины. Иными словами, главные неприятности с наводнением и его последствиями еще впереди"
Пропускаю несколько замечательных эпизодов гражданского энтузиазма и бескорыстия и отмечаю только один эпизод, а в нем последнюю фразу, тоже о той же самой экономии.
"Следующие метров триста уже 15 суток подряд без указаний сверху за свой счет и по собственному почину обороняет Николай Максименко, у которого здесь склад песка, который он поставляет на городские стройки. Николай и его люди работают здесь почти круглосуточно. Общий ущерб его фирмы уже превысил три миллиона. Помощи ни у кого не просит. Говорит, что, если бы метеорологи дали реальный прогноз, его потери были бы меньше. Считает, что Хабаровску нужна капитальная дамба для защиты новых микрорайонов, которые растут как грибы"
Вся статья Марьясина состоит из нескольких "говорящих" картинок. Вот еще две.
"В глазах и лицах разлита тревога, но никакой паники нет.
В большинстве своем народ спокойный и трезвый. Женщины улыбаются, идут на контакт, мужчины хмурятся и отмалчиваются. В глазах и лицах разлита тревога, но никакой паники нет
Звучат упреки в адрес Бурейской и Зейской станций. Они, как считают многие, работают в основном на китайцев, продают им дешевое электричество, а воду сбрасывают на нас"
Виктор Марьясин -- человек дотошный и, видимо, привык доверять не столько легко добываемой информации из Интернета, из которой легко строгать комментарии, а своим ногам и своему взгляду на жизнь. Я пропускаю его мысль, что несчастий было бы меньше, если бы строили хорошо, осознавая не только величину быстрой прибыли, но и места, на которых строят. Марьясин опять идет к разгулявшемуся Амуру-батюшке.
"Рядом со мной пенсионер-старожил Алексей Удовенко с видеокамерой. Его удивляет, что не видать нигде земснарядов. В советское время они постоянно добывали песок, углубляли дно, и вдоль всего берега стояли склады пескогравия
-- Углубление дна, -- вспоминает Удовенко, -- снижало паводки, а песок вперемешку с глиной сдерживал течение лучше, чем земляные пористые валы"
Ну что, ключевые слова "советское время" были уже сказаны. Сейчас время не советское, хозяйствуем по-другому.
Стоит ли после всего этого, после длинного цитирования говорить еще о евреях. Я у радио, вместо того чтобы трудиться у компьютера, просидел, как кролик. Томас Манн, Эйнштейн, немецкий антисемитизм начала века, предвыборная программа Гитлера... Осталась ненаписанной еще одна из самых последних глав романа -- о большой шкатулке, которую из лагеря переслал нам отец в 1945 или 1946 году.
Свободное копирование
