12 сентября, среда. Весь день перемогался в нездоровье и интеллектуальной замутненности. Правда, успел, пройтись по сотне страниц верстки "Дневника-2006": делаю словник. Приходил мастер менять вместо системы АКАДО систему Билайн. Это паренек лет 22--23-х Нагим. Он лезгин из Дербента. Работал четко, быстро и собрано; самоучка. В Москве два года, в Дербенте никакой работы, как и положено, нет. Отец -- председатель колхоза. Колхозы сохранились, и власти внимательно следят, чтобы коллективное хозяйство не было растащено.
Вечером поехал в МХАТ -- святой день -- день рождения Т. В. Дорониной. После летнего отдыха она прекрасно и бодро выглядит. На следующий год у нее круглая дата, Г. А. вроде бы пишет о ней книгу. За столом, мы сидели рядом, Г. А. об этом мне и рассказала, я в качестве ответного дара объявил, что между другими своими делами пишу книгу о Вяч. Зайцеве. Здесь мы поняли друг друга. Как всегда роскошный, но удивительно русский стол. К сожалению, я уже с лета перестал есть и мясо, и рыбу, а была и осетрина, и индейка, и жареный барашек. Но салаты, мой любимый рокфор и овощи вполне меня удовлетворили. Гости были почти те же, что и в прошлом году. Т. В. всегда говорит, что в отношении расширения списка она консервативна: несколько военных врачей из подмосковного госпиталя, Витя Кожемяко, редактор газеты "Слово" Линник, Леня Колпаков, всегда остроумно и легко говорящий, и ведущие актеры театра. За лето все помолодели, и я с любовью всех разглядывал.
Естественно, так как все именинницу любят, говорили хорошо. Промелькнул тезис, который я предложил два года назад, -- Т. В. спасла классический русский репертуар. Я сегодня говорил о ее жизненной позиции как стоика. Все прошло хорошо и сердечно, цветов, как и обычно, надарили немыслимое количество. Я ушел немножко раньше, в конце вечера, по обыкновению Т. В. все эти цветы делит между женщинами.
Вернулся домой, читал "Литературную газету". Леня Колпаков принес мне три последних номера. Самое интересное -- это очередная героическая атака, которую провел бесстрашный Юрий Поляков на ведомство Григорьева и Сеславинского. Господа много лет руководят и книжным рынком, и книжной конъюнктурой, вытаскивая к рампе писателей, близких по эстетике и мировоззрению. Они и их природный вкус и любовь к соответствующей литературе, в конечном счете, определили смысл и нашего рынка, с его невероятными ценами, накручиваемыми книгопродавцами, и "взлет" литературы. Собственно, Поляков печатает свои заметки и размышления с недавно прошедшей Пекинской книжной ярмарки. Позволю себе фрагменты.
"...Удивил меня подбор книг, представленный российской стороной. Скажу прямо: к литературно-издательской реальности современной России этот, извините, ассортимент имел такое же отношение, как дружеское пение под рюмку к академическому хору Большого театра. Я, увы, не обнаружил многих достойных имён, и наоборот... Ну скажите, почему, например, уважаемый литератор Дмитрий Липскеров представлен в Пекине во всех дуновениях своего легкокрылого таланта, а книг Белова или Распутина нет вообще? Распутин, между прочим, самый сегодня почитаемый и изучаемый русский писатель в Китае".
Поляков уже неоднократно писал о многонациональном характере русской литературы. Не обошел он этот вопрос и сейчас.
"Разумеется, как всегда, организаторы напрочь забыли, что мы -- страна многонациональная, а следовательно -- многоязыкая. Даже странно господам из Агентства по печати напоминать, что книги у нас пишут не только на русском, но и на татарском, якутском, аварском... С большим трудом под грудой красочных Андерсенов и братьев Гримм удалось отыскать сборник ингушских сказок... "ЛГ", кстати, уже не раз писала о странной неприязни ведомства господина Сеславинского к литературам братских народов. Как-то не вяжется всё это с трубно провозглашённой задачей укрепления федеративных связей... За последние пятнадцать лет, -- продолжает Поляков, а я только ему вторю, -- я не припомню ни одной ярмарочной делегации, в которой были бы достойно представлены национальные писатели, зато бывших соотечественников, коротающих ностальгию сочинительством, в избытке. Одно радует: писатели-эмигранты на встречах с читателями бранят былое Отечество куда сдержаннее, нежели литераторы, имеющие российские паспорта. Эти уж (всегда примерно одна и та же компания) костерят Расею-матушку с её тандемами наотмашь...
И заметьте, за казённый счёт!"
Отдельный пассаж уделил Поляков "Большой книге", которую, по его словам, патронирует "высокий чиновник Агентства по печати Владимир Григорьев". На Пекинской ярмарке присутствует почти полный состав ее длинного списка. "О том, что "Большая книга" давно выродилась в либеральный междусобойчик, а опусы внезапных лауреатов вызывают коллективную оторопь и у читателей, и у книготорговцев, пишет теперь не только "ЛГ", но, пожалуй, вся разумная пресса". Это опять пишет Поляков, с которым я согласен. Дальше Поляков говорит о большом отряде известных и знаменитых писателей, недавно получивших правительственную премию. "В этом году премию получили блестящие писатели разных поколений: Андрей Турков, Юнна Мориц, Владимир Личутин, Валерий Воскобойников, Игорь Волгин... Имена! Вы думаете, я нашёл их книги на федеральном стенде? Ничуть не бывало... Да, обладатели правительственной премии, в отличие от баловней "Большой книги", обыкновенно не ходят на Болотную площадь, но разве это такой уж серьёзный недостаток, чтобы вот так открыто игнорировать авторов-лауреатов на федеральном книжном стенде? При этом, конечно, в избытке красуются книги сочинителей, "просящих бури", -- Улицкой, Быкова, Акунина..."
В этом же номере газеты опубликована короткая заметка -- умер Хуан Коба, мы вместе с ним работали на радио. Хуан дружил с Визбором, замечательный был парень. Я всегда восторгался его точными и ясными оценками действительности. Хуан умер в Валенсии. Я помню, что мои дневники начались со дня смерти Юры Визбора, а потом пошли, пошли про жизнь, про мои обиды, про близких людей и искусство, а вот теперь они снова превращаются в мартиролог.
