28 марта, среда. Среда -- это мой традиционный выходной день. Утром пошел в спортзал, но решил не на традиционные занятия, а на почти двухчасовое занятие йогой. Измотался, конечно, до изумления, каждая косточка болит, но чувствую, что все это на пользу. Будем все раскачивать, гонка за выживание продолжается.
К обеду приходил Павлик Косов, забрал несколько книг: он собирается делать документальный фильм обо мне, о дневниках и принес записанный на диске свой последний фильм -- о Михаиле Кузмине. Вечером я фильм посмотрел, дает представление об эпохе, очень мило все сделано, но трагизм этой судьбы почувствовать трудно. Деликатно кое о чем фильм стыдливо умалчивает. Но хрестоматийное стихотворение "Где слов найду, чтобы описать прогулку..." прозвучало. Не прозвучало, кому стихотворение было посвящено и ради чего написано.... Но все равно Павлик -- молодец, это еще одно подтверждение, что моя жизнь в Литинституте проходит не даром. Эти мальчишки, еще несколько лет назад писавшие вступительные этюды, уже специалисты, уже нашли свое дело в жизни и свою судьбу...
Был Игорь Пустовалов со своими рассказами о театре, тоже принес мне несколько фильмов. Отбор Игоря всегда очень точен и он понимает, что меня интересует. На этот раз фильм Оливера Стоуна про президента Буша, в фильме и младший и старый. Фильм для меня любопытен показом механики управления и принятия решений.
Было еще два звонка. Один трагический. Леня Колпаков, который в принципе, как газетчик, сидит на новостях, опять принес трагическую весть. Умер бывший редактор газеты "Культура" Юрий Белявский, чуть ли не 62 года, мало пожил. И хотя в душе у меня от этого известия горько, но не могу не сказать: погубил газету и в свое время жестко поступил с Валей. Сейчас они встретятся.
В свое время, в отличие от неглупого Гусева, который на своей газете оставил знаменитый бренд -- "Московский комсомолец", этот любимец Михаила Швыдкого в названии газеты убрал понятие "советская", а уже не известную никому "Культуру" никто покупать не хотел. Вдобавок ко всему Белявский думал, что газету могут поднять какие-то новые люди, а все и всегда зависит в этом деле только от главного редактора, от начальника. Сужу по тем нескольким крупным коллективам, которыми я руководил.
Вечером звонила Надя Рейн и требовала для Евгения Борисовича другой зарплаты. Я объяснял ей, что пока еще нет гранта, но он будет. Она пыталась мне сказать, что Рейн -- это что-то для института особенное, я ей в ответ, что у нас практически все преподаватели -- это калибр крупный. Я не думаю, что значение Кострова в русской культуре ниже, нежели значение Рейна. Но есть еще и другие, не менее значительные и именитые фигуры -- Киреев, Волгин, Варламов, Басинский, Николаева... Я, кстати, вспомнил, какие отписки он прислал мне к последней защите, да и на защиту не пришел.
По Интернету получил письмо от Геннадия Клюкина из Ленинграда, вот опять кое-что интересное:
"В ТВ сей момент -- обыски в домах у бывшего видного мента Суходольского, слинявшего уже на лечение в Израиль, он в Питере до недавного времени был самый-самый главный мент. И в этот же момент в крематории на Пискарёвке -- церемония прощания с бывшей судьей Суходольской. Тесен мир. . . С респектом и уважухой -- всегда твой Г. Кл.".
Боюсь, что скоро все, кого ищет закон, соберутся в Израиле. Не выяснятся ли какие-нибудь странности в биографии петербургского мента и не пожертвует ли он что-нибудь в пользу Иерусалимского университета?
Свободное копирование
