18 февраля, суббота. Утром завершил начатое вчера знакомство с книгой о легендарном редакторе "Вечерней Москвы" Семене Индурском, отце Веры и тесте Жени Сидорова. Собрал ее небольшим тиражом Е. Ю. Для меня она -- ворота в собственные воспоминания, редакция на Чистых прудах, привычные проблемы, знакомые люди. Здесь же и толковые воспоминания самого Индурского, которому сейчас бы исполнилось 100 лет. Это хорошо знакомая мне система доказательств и правил советской журналистики. Из материалов, которые помещены, для меня много интересного в воспоминаниях Ю. Изюмова. Здесь есть фрагменты, которые мне пригодятся, если буду дописывать книгу о Вале. Очень славно о деде написал его внук Дима -- с редким чувством и сердечностью.
К часу поехал к Леве Скворцову. У них с Таней сегодня 55 лет со дня их свадьбы. Из "посторонних" был только Юра Апенченко и я -- остальные это внуки и дети. До застолья, которое началось что-то около двух, прошла небольшая процедура в ЗАГСе. Это рядом, буквально в трех шагах от дома. Всех завели в специальный зал, усадили юбиляров, гости расположились вокруг. Суетились фотограф и оператор телесъемки -- результаты их неимоверного труда чуть позже подарят. Молодая женщина -- возможно, даже студентка на приработке из общежития театральных училищ МХАТ и Вахтанговского театра, соседствующего с ЗАГСом, -- с выражением прочитала возвышенный текст. Текст прерывался двумя "подарочными" фрагментами музыки. Как грустное воспоминание прозвучал вальс Мендельсона. В конце юбилярам вручили письмо мэра С. Собянина, отпечатанное на роскошной бумаге и с замысловатой подписью.
На "торжественную" часть приезжала дочь Левы и Тани Ира со своим сыном Андреем и маленькой внучкой. Иру я помню еще плотненькой и старательной девочкой с упрямым личиком и толстой косой. Андрюша так сильно похож на своего отца, которого я тоже помню еще с момента, когда он за Ирой ухаживал, что я сначала подумал, не Виктор ли? Но Виктор сослался на болезнь и не приехал -- они, Ира и он, в некотором материальном конфликте с родителями. После церемонии Ира с сыном и внучкой погрузились в машину и уехали.
На что я обратил внимание в ЗАГСе -- народу было много. Все, как одна, невесты были в умопомрачительных платьях, свидетели с нелепыми лентами через плечо и нелепым на лице выражением, подружки и друзья пестро одеты. У подъезда стояли длинные американские лимузины. Но все же возникало ощущение какого-то неорганичного праздника. Официальная заученная церемония, которой придается искусственный теплый характер. Попытка соединить торжественную и на век церемонию в церкви с гражданской записью не удается. Во всем есть какая-то искусственность и натужность. И последнее наблюдение. Я ведь сейчас три раза в неделю хожу в дорогой фитнес-центр. Так вот, там молодежь -- девушки и юноши красивее, увереннее и стройнее. Почему?
Дома за пиршественный стол сели на кухне в огромной цэковской квартире Левы. Из-за нее у брата и сестры конфликт, в который оказались вовлечены и родители. Довольно быстро Саша, Левин внук и сын Ярослава, сына Левы и моего крестника, уехал по каким-то делам, с ним же уехала и его невеста Полина... Скорее всего они освободили площадку для стариков. Но зато как же хорошо оказалось всем нам, ровесникам. Ярослав и Лена, которые сегодня были как бы принимающей стороной, удивительно мило и убедительно дополняли разговоры и наши воспоминания. Нашу компанию еще разделял огромный пес, который все время культурно лежал под столом на полу и не попрошайничал.
Конфликт между братом и сестрой, естественно, из-за огромной и дорогой квартиры, в свое время полученной дедом. Каждая сторона считает себя правой. Родители поддерживают сторону сына, и аргументы их тоже точны.
Я-то еще помню небольшую квартиру -- Лева всегда жил с родителями -- на Кутузовском проспекте. Я пропадал у Скворцовых все время после того, как развелся с Валей. Там всегда говорили: "Не выливайте оставшийся суп, придет Есин и доест". А вот Юра Апенченко, который знает Леву со школы, когда они оба учились в войну в Иванове, вспомнил, как Лева с родителями жил на улице Левитана в трехкомнатной квартире. Отец Левы тогда был, кажется, или заместителем министра финансов или заведующим сектором в ЦК КПСС. Семья занимала две комнаты, в третьей жил еще один заместитель министра финансов. Это, видимо, было вскоре после войны.
Многое мы втроем вспомнили про нашу советскую жизнь. А вот Ярослав с Леной вспоминали, как в этом году самостоятельно совершили поездку по США, взяв в аренду машину. И еще, конечно, много раз вспоминали о своей последней поездке в Вену, где они были на Венском новогоднем балу. Всего Ярослав был в Вене 19 раз.
Во время всего этого застолья -- о кормежке чуть позже -- я и подумал, вот тут бы на всем этом материале и написать пьесу. Но только, как и предыдущая, пьеса у меня опять получится о семейном разделе. И все же, и все же...
Давно я так вкусно и сытно не ел. Начали с салатов из дорогого магазина "Азбука вкуса", потом шли венские сосиски, купленные там же. Сосисок я вообще не ел лет пять-шесть. Все закончилось роскошным, привезенным из Вены в специальном деревянном ящичке, тортом. Производитель этого немыслимого лакомства -- фирма "Захер". У меня вообще есть целая теория гастрономического вкуса. Его невозможно запомнить. Но когда ты пробуешь что-то похожее, то можно вспомнить прежний вкус в этот момент. И -- вкус невозможно описать. Это было что-то необыкновенное.
Итак, будем думать о пьесе. Не поссорюсь ли я после этой пьесы с Левой и Таней? Кстати, чтобы многое стало ясным, Ярослав работает деканом в одном из самых престижных вузов страны. Очень занятно он рассказывал, как публично вручал диплом своему сыну.
Уже от Скорцовых, оставив машину около их дома, я пошел в Дом кино. Там сегодня премьера фильма "Поручик Ромашов", который поставил Игорь Черницкий. Мне еще надо было занести в Дом кино книги. По-прежнему раздаю книгу о Вале. Сразу можно было отметить замечательные организационные способности Игоря: зал был переполнен, столько народа обычно здесь бывало, когда в советское время давали какой-либо зарубежный фильм. Публика в основном не кинематографическая, ветераны труда и войны, суворовцы, студенты.
Первая половина была просто прекрасна. Грамотный и крепкий советский кинореализм. Зал сидел не шелохнувшись. Изображение было хорошим, и главное, зрители соскучились по внятной, литературной русской речи. Все, наверное, удивлялись, разве еще снимают фильмы по русской классике? Вот здесь Игорь просто молодец. Несколько сцен на уровне большого стиля, большого кинематографа. Это сцена на балу с актрисой Малого театра Дмитриевой, это сцены Ромашова с актрисой Бабенко, это замечательные военные сцены с Михайловым и Ступкой. Хуже обстоит с Анатолием Просаловым, Ромашовым. Здесь Игорь что-то из Анатолия выбил монтажом, в отличие от двенадцатисерийной версии. Появился наклевушек характера, позволившего существовать всей истории.
Но здесь началась вторая часть. Такой художественно неубедительный конец! Пошли дурацкие, под плохого Булгакова "видения" Ромашовым собственной смерти, потом без страсти и цыганской красоты сцена в таборе, потом пьяное отпевание солдата-самоубийцы. Доконала меня "любовная сцена" Ромашова и Шурочки. Все ненатурально, а по сути антихудожественно. Если бы фильм еще минут на 20 сократить! Кстати, и скромная музыка Коли Романова тоже неплоха. И романс хорош, и мазурка.
Уже несколько дней, как проклюнулись ростки сельдерея. Это уже почти рассада.
Свободное копирование
