9 декабря четверг. На Украине самый настоящий фарс. Уже изменили сам статус республики, она перестала быть президентской и стала скорее парламентской. "Стабилизируя" ситуацию, Кучма, естественно, всех, кого только можно, сдал: Януковича, и выборы, и себя как хоть какого-нибудь видного украинского деятеля. Напрочь вычеркнул себя из истории. Он теперь так же презираем, как у нас Горбачев и Ельцин.
Вечером по ТВ Михаил Леонтьев стоял у барьера с курчавым купидоном Борисом Немцовым. Немцов доказывал, как обычно, что Америка лучшая в мире страна и к выборам на Украине никакого отношения не имеет. Поединок по зрительским симпатиям, выражающимся в телефонных звонках, закончился соотношением один к трем в пользу Леонтьева. Это только судьи, среди которых была и Татьяна Толстая, не признали его победу. Как обычно, у нас интеллигенция умна, но ее мнение не совпадает с мнением народа.
Путин -- все то же ТВ -- говорил с олигархом Аликперовым о цене на нефть у нас на внутреннем рынке, вернее, о ценах на бензин. Алекперов мужественно пообещал президенту что-то туманное. Цены на бензин у нас уже выше американских, хотя нефть добывают у нас, а не в Америке.
Занимался восстановлением в институте Чуркина, который учится уже лет восемь, и подготовил ответы на вопросы "Литгазеты", она собирается опубликовать их на следующей неделе, к моему дню рождения.
Над чем вы сейчас работаете?
Мне недавно попался сборничек С. Чупринина о нынешнем состоянии нашей вянущей литературы. Я обратил внимание, что меня там нет, хо-тя есть много персонажей, близких к Чупринину по бессмысленно-либеральному для нашей страны лагерю... Но, может быть, я сейчас отвечаю не "Литературной газете", а Чупринину? Так вот, я готовлю второй том своих "Дневников". Это моя жизнь -- как ректора, как писателя и как гражданина за все последние четыре года. Я написал большой ро-ман, материал к которому собирал в течение нескольких лет, роман называется "Марбург"; в нем пять или шесть действующих персонажей: герой, видимо, похожий на меня; героиня, в которой есть определенные черты моей жены; действует и собака, которая просто списана с со-баки Долли и вот уже десять лет является членом нашей семьи; есть в романе и город Марбург, где я был пять или шесть раз, и два персонажа русской истории, учившиеся в Марбурге: Ломоносов и Пастернак (либеральная публика может переставить эти имена в удобном для неё порядке).
Как складывается журнально-издательская судьба ваших произведений?
Вею жизнь эта самая судьба складывалась для меня довольно благополучно. Я полагаю, что это связано всегда с качеством текста. Мы ведь знаем, что и Солженицын попал в свое время в "Новый мир" cамотеком, а в XIX веке самотеком попали в журналы и Толстой, и Достоевский. Мою первую повесть, посланную заказным письмом в пять московских и один провинциальный журнал, напечатал журнал "Волга" и положительно отрецензировал "Новый мир". "Имитатора" я сам принёс в "Новый мир", и через два года он был там напечатан (редактором отдела тогда был А. Жуков, а главным редактором журнала -- Вл. Карпов, внутренним рецензентом -- М. Чудакова). Еще не будучи ректо-ром, я отдал в журнал "Наш современник" свою повесть "Стоящая в дверях", и через два месяца она вышла. Галина Кострова, мой постоянный редактор еще по издательству "Молодая гвардия", инициировала книгу моих "Дневников" в издательстве ЭКСМО -- проч. и проч. и проч.
Я всю жизнь работал, и поэтому вопрос гонорара для меня особенно не возникал. Хотя должен сказать, что гонорар, полученный мною за мою еще советскую книгу, равный по стоимости или двум "Волгам", или двум годам спокойной писательской жизни, съел дефолт. Что уж об этом говорить! Лично для меня признание публики дороже всего остального.
Какие работы ваших собратьев по перу вас обрадовали или огорчили?
Больше всего меня радуют успехи моих учеников. По внутреннему потенциалу это очень сильные ребята. Но даже старт их часто откладывается, и хотя я говорю им, что литература, в том числе печатание собственных произведений, дело одинокое, -- но с такою тоскою вспоминаю об отделах по работе с молодыми в бывших советских издательствах!
За последнее время самые мои большие огорчения и радости связаны, как это ни странно для человека не либерального направления мысли, с именем В.П. Аксёнова. Во-первых, этот жуткий фильм "Московская сага", о котором я резко отозвался в журнале, издаваемом Советом Федерации, по двум сериям, просмотренным мною. Мне показалось тогда, что творчество Аксёнова совершенно проиграно в наше время. Но вот я начал читать роман "Вольтерьянцы и вольтерьянки". Какой потрясающий роман!
В.П. Аксёнов получил за него Букеровскую премию. Собственно говоря, столько "Букеров" было, а помним мы лишь Маканина, Павлова и Гальегу (здесь, правда, особь статья). А где все остальные? Я и взялся-то за роман, чтобы удостовериться по поводу некоего конъюнктурного междусобойчика, называемого "Букером". Ан нет! Грандиозный роман, поразительный, великолепный язык, на что-то подобное могли рассчитывать в русской литературе Астафьев, Белов и Распутин, с нестареющей фантазией, с огромной энергией... Браво, Аксёнов! Читать этот роман, конечно, не очень легко, для этого кое-что нужно знать. Но литература не ликбез. Внутренне я при этом перебрал всё, что грандиозного у Аксёнова помню -- его рассказы, "Затоваренная бочкотара" (с предисловием Е. Сидорова) тоже запомнилась, "В поисках жанра", с которыми он уехал за рубеж, -- и вот, замечательный роман "Вольтерьянцы и вольтерьянки".
Свободное копирование
