11 июня, пятница. Такой огромный и насыщенный день, что даже не берусь его как следует описать. Получится, наверное, лишь схема. Приехал на работу рано, собрал книжки для китайцев. Когда я был в Пекине, то вроде бы мы договорились с заместителем министра печати об издании серии "Проза писателей Литературного института". Знаю заранее, что из этого ничего не получится, но все же собираю, готовлю сопроводительную записку. Сегодня китайцы, их делегация во главе с тем же самым замом приезжает в РАО. Я знаю, как книги обременяют, но тем не менее несу. Будет наш знакомый переводчик Хунбо. Ему я еще покупаю хорошую водку "Русский стандарт" в коробке. До приезда китайцев я разговариваю с Верой Владимировной, главным бухгалтером, и с Андреем Викторовичем. Наши дела, оказывается, не так плохи. Первый канал уже готов платить РАО деньги. Они перестали платить деньги авторов РАО по указанию бывшего министра Лесина. Теперь будут долго и, наверное, безуспешно, возвращать полученные конкурирующим с РОАПом деньги. Мы твердо решили ничего не прощать. Попутно выясняется, что Макаревич уже вышел из состава учредителей новой, видимо, все же созданной по инициативе Матецкого и Григорьева, организации. Может быть, Андрея туда просто заманили, но этот повар из "Смака" производит впечатление бессребреника.
На встречу с китайцами я привел нашего профессора Дмитрия Николаевича Воскресенского. Он с замминистра почти одного возраста. Встретились, поговорили. Китайцев пятеро или шестеро, троих я знаю. На них произвела впечатление беглая речь Воскресенского. К сожалению, я не смог (а очень бы хотелось) с ними ни позавтракать, ни пообедать. Причины две: я на четвертом, последнем дне голодовки, а потом в два часа президиум комиссии, затем и комиссия по премиям Москвы. Вечером я также уже заранее обещал Виктору Адольфовичу Вольскому, моему коллеге по РАО, пойти в театр Покровского на оперу Гайдна "Юлий Цезарь и Клеопатра". От этого я не мог отказаться, потому что давно мечтал попасть.
Президиум проходил по-деловому и начался с вопроса Володи Орлова относительно представленного на премию по разделу архитектуры "за проектирование и строительство спортивно-оздоровительного теннисного центра "Olimpic star" на Рублевском шоссе" : а можно ли будет простому человеку в этот комплекс попасть и кто его заказчик? Здесь довольно много и по-деловому говорили. В том числе интересно говорил и сам С.Худяков о том, как деньги расширяют и уровень проектирования, и уровень исполнения. Я привел, правда, пример, что, заказывая Версаль, Людовик ХIV был не виноват, что сделал Леблона великим. И есть еще довод: рано или поздно все, в том числе и Версаль, и Эрмитаж, становятся достоянием народа, их начинают вовсю посещать. Но довод мой был объективистским и по существу жалким. Слово "теннис" и адрес "Рублевское шоссе" вызывают в нашем народе ненависть. Я с удовлетворением заметил, что понятие "социальный вектор" для многих присутствующих не является лишь словами.
А потом уже всерьез схватились в разделе изобразительного искусства. Спокойно прошел художник В.Г. Максимов за спектакль "Отравленная туника". Я спектакль этот видел прежде. Совершенно спокойно прошел В.Г.Серебровский за оформление последних мхатовских спектаклей. Похоже, что я и предложил МХАТу Т.В. Дорониной его выдвинуть. Собственно, в Москве Серебровский один из немногих, кто держит живописное пространство русской сцены, русского реалистического театра с его просторными, почти иллюзорными декорациями. Жизнь и простор. Я тут же заметил, что, к сожалению, не представлена станковая живопись. А потом разгорелся скандал.
Я-то, как всегда, ничего не помню или не знаю. В прошлом году шел разговор о памятнике Шолом-Алейхему, который установлен у нас на Бронной и который я все старался понять и полюбить, потому что с детства люблю этого писателя, живого, веселого, люблю его мальчика Мотла и пр., однако памятник в виде колонны, с впаянными в нее персонажами и ситуациями писателя, не производил на меня впечатления. В этих случаях я обычно говорю себе, что ничего не понимаю. Но оказалось, что далеко не все такие скромняги. Нынче Юрий Львович Чернов, в принципе очень неплохой скульптор, претендует на премию "за создание мемориальных досок для города Москвы". Крепко и по существу, и по форме. Человек Юрий Львович боевой и настойчивый и к старости сохранил это свое комсомольское свойство. Стали на президиуме копать, какие это доски: Шпаликову и Шостаковичу. Выяснилось, что даже специалисты не считают их большими удачами.
Потом, единодушно проголосовав отложить этот вопрос до создания Черновым чего-либо более значительного и, завершив все остальные дела, президиум, плавно перейдя из представительских комнат комитета по культуре в конференц-зал, вдруг столкнулся с тем же вопросом. Видимо, очень настойчивый Чернов обзвонил всех членов своей секции накануне, и теперь они не знают, чем перед ним будут оправдываться. Но это мои домыслы. Перепалка вышла довольно существенная. После голосования ее очень умно и тактично прекратил Володя Андреев. Я даже этого и не ожидал от него, видимо, в подобных перепалках он неоднократно бывал, но сколько такта и точности!
В литературе, как и предполагалось, получили премию Игорь Волгин за работы по Достоевскому и Юрий Поляков, не потому, что ему исполняется 50, а потому что пишет о москвичах и давно этого заслужил. Я не очень уверен в премии за искусствоведческие работы, они плоховато, на своем кургузом жаргоне, написаны. В компании с этими искусствоведками получила еще премию и Инна Вишневская. На комиссии была Ирина Константиновна Архипова. Она прекрасно выглядит, величественная, хорошо одета. Но у нее плохо с ногами, Паша Слободкин ее еле привел. К сожалению, будучи занятым разговором с С.И.Худяковым, где я выполнял поручение Аллы М., я не сумел ее проводить. Кстати, как замечательно вечером Виктор Вольский говорил о ней. Архипова всегда готова помочь любому человеку. Это целый рассказ, как она добывала деньги во время постановки в Большом театре "Золота Рейна".
Теперь несколько слов о постановке "Юлия Цезаря и Клеопатры". Совершенно иной театр и абсолютно новый Гайдн. Поют на итальянском языке, видимо, как и было написано. Над сценой бегущей строкой переводится каждый эпизод и каждая ария. Такое ощущение от музыки и пения, что слушаешь целый ряд еще не родившихся мелодий сегодняшней музыки и опер прошлого века. Почему-то вся эта музыка очень понятна, другими словами, в ней нет ни капли снобизма и самолюбования, впрочем, как и в спектакле. Всем понятно содержание и каждый сюжетный ход. Как-то по-особенному, все это очень современно. Условное искусство стало вдруг близким и доступным даже больше, чем современная опера. Может быть, потому, что с малыми средствами? О самой постановке говорить не приходится: пурпурное тавро почти девяностолетнего Покровского всегда гарантирует качество.
Виктор Адольфович с большим пиететом говорил о нем перед началом спектакля. Этот тихий человек с ровным голосом -- кладезь знаний и сведений о театре. Большинство этих сведений прожиты и получены из первых рук. Кстати, в разговоре я сказал, что видел по ТВ Суламифь Мессерер и считаю эту передачу, как и личность самой рассказчицы, гениальной. В.А. только сказал, что ее отъезд из страны в Японию был не случаен. Здесь есть какие-то сведения, идущие от Владимира Васильева. Мои расспросы ни к чему не привели. Нем как рыба, на этот счет у художника жесткие принципы. Декорации к спектаклю и костюмы, которые делал брат В. А., превосходны -- здесь совмещена подлинность искусства и его сегодняшние задачи. Крошечное пространство театра используется полностью. На заднике игра треугольников. Это и отношения Цезаря, Клеопатры и Антония, и политика, эти треугольники сходятся, расходятся. Один раз они расположились в такой последовательности, что все увидели знаменитые пирамиды. В искусстве я больше всего ценю гениальную простоту.
Теперь о самом крупном событии дня, где я проявил мужество и выдержку. В промежуток между встречей в РАО и началом совещания в московском комитете по культуре мне позвонил Сергей Владимирович Михалков. Звонка я не ожидал, но ситуация мне известна. Это власть Арс. Ларионова над имуществом МСПС и в какой-то мере над самим Михалковым. Я знаю и догматическую и очень сильную логику Арсения, у него всегда, как говорил Ленин, кругло. С.В. не под влиянием, видимо, общественности, хотя выселение редакции "Дружбы народов" и "Союза" Риммы Казаковой здесь сыграли свою роль; выселение было, скорее всего, вполне законное, но некорректное в глазах либеральной общественности. Теперь Арсений -- это я так реконструирую дело, судя по высказываниям Сергея Владимировича, -- через какую-то посредническую организацию собирается выселить своих главных арендаторов, т.е. ресторан. Но здесь он наткнулся на очень сплоченное единство армян. Ресторан принадлежит армянам, это чуть ли не главная точка их доходов. По этому поводу С.В. завалили письмами и звонками. Об одном он сказал: то ли от католикоса, то ли от кого-то из окружения католикоса. Есть и еще одна опасность: Арсений может собрать съезд, "он их покормит, угостит, они его и выберут". С.В. как человека опытного смущает и то, что Арсений подписал договор с какой-то женщиной, представляющей некую фирму, с женщиной, судя по разговору, ему близкой, и теперь деньги в МСПС могут не прийти. Пишу я об этом скучно и длинно, хотя мне не интересно. Но, повторяю, я Арсения знаю.
Чего хотел бы С. В.? У него составлено некое письмо, за подписью влиятельнейших лиц исполкома, прочтя которое и увидев, что лишился поддержки, Арсений уйдет. Все дело здесь в подписях. Для всех важна и моя подпись. В этом случае все может закончиться исполкомом, внутренними перестановками и "до прессы не дойдет". Если исполком останется без этого письма, то пресса, шум, скандал.
Выслушав это, я сказал, что на исполкоме я поддержу С.В. и его союзников, но писем подписывать не стану. Я уверен даже в определенной, как и всегда, игре и интриге Арсения. Но он друг моей юности. Не буду. Но неужели, столько лет потратив на то, чтобы пройти в литературу, Арсений сделал ставку на деньги?
С.В. ответил мне, что он уважает мою позицию.
В пятницу же "Независимая газета" напечатала телерейтинг. Выписал, естественно, свое мнение.
1. О хороших передачах я не писал.
2-3. Постыдная, "улыбчивая критика" Парфенова г-ном Жванецким в передаче Андрея Максимова ("Ночной полет", "Культура"). Это похоже на критику Швыдкого его соратниками, в частности Починком. Если бы в самой лучшей телепередаче -- в "КВН" -сменить жюри... Как же эти престарелые и прожженные джентльмены проигрывают на фоне вдохновенных и свежих лиц участвующих в передаче молодых людей! (Первый канал).
Как никогда, я дорожу этой строчкой. Какое счастье писать то, что думаешь.
В пятницу же "Труд" напечатал пожелания знаменитых болельщиков сборной России накануне матча с Испанией. Вот мое напутствие, хотя я вообще не болельщик и дал по телефону только тогда, когда мне рассказали, в чем дело:
"Сергей Есин, писатель:
Надеюсь, что текст нашей игры окажется красивым. На фоне красивой игры появится и самоотверженность. А на фоне самоотверженности должна присутствовать любовь к болельщикам. Тогда придут и победы".
