Известия, приходившие с театра войны, были самые неутешительные. Наконец французы заняли Москву, и когда показывалось где-нибудь зарево, то народ выбегал на улицу и в мрачном настроении толковал о том, что это французы жгут наши города и села и что верно и здесь придется встречать незванных. Крестьяне приготовляли рогатины. Выкованы были острия копий, которые крестьяне насаживали на древки, а мы, прокатываясь на палочках верхом, были исполнены самого воинственного жара и чаще заглядывали на лезвия сабли и шпаги покойного нашего отца.
Во мне больше всего производил воинственное настроение "Песенник", большая толстая книга, единственное литературное произведение, тогда мне доступное по возрасту. Нас тогда еще не баловали бесчисленными новейшими изобретениями, как занимают ныне детские головы разными научными историйками, а иногда и бреднями. В "Песеннике" я из разных солдатских суворовских песен научился гордиться тем, что я русский, член великого народа, войска которого прошли Альпы, Дунай и Кавказ, как сказано было в "Песеннике":
Славься сим, Екатерина,
Славься, нежная к нам мать,
Воды быстрого Дуная
Уж в руках теперь у нас,
Храбрость россов прославляя,
Тавр за нами и Кавказ.
Музыку по слуху переняли мы у старшей сестры, которая училась петь в Екатерининском институте и которая пела все появлявшееся тогда в музыке патриотического характера:
Как-то Удино,
На время, правда,
Помешал бить Макдональда;
Но не все ли нам равно,
Мы побили Удино.
Также защитника Петрова града - "Велит нам славить правды глас" с припевом:
Хвала, хвала тебе, герой,
Что град Петров спасен тобой.
Словом, старый песенник довел нас до того, что мы в самом деле думали при появлении французов сражаться до последней капли крови, не думали о том, что бегство бессильно.
Когда французов погнали из России, тогда ходили все смотреть на партии пленных, как прежде на проходившие войска, стягивавшиеся к театру военных действий. Пленных пригоняли во множестве. И что за жалкие, изможденные, оборванные бедняки были эти грозные победители? К чести нашего доброго народа надо сказать, что он принимал их с состраданием, кормил их и прикрывал, чем мог, наготу их. Я уже не говорю о благородных семействах, которые теперь оказывали им помощь во всем, но и простой народ, с яростью ожидавший врага, с сожалением смотрел на побежденных, конечно, когда этот враг уже бежал без оглядки.
Свободное копирование
