5.IX. Черт знает что за жизнь стала у меня дома! Мне, наконец, пятнадцать лет, мне тесно! Мои родители пропитаны страхом ко всему. Мелочи душат меня. Не катайся на велосипеде — ты попадешь под трамвай, не ходи по лесу— тебя убьют разбойники, не брейся в парикмахерской — ты заразишься, и так во всем. Все это делает жизнь невыносимой. Мне запрещают заниматься философией, т.к. слишком рано. А я желаю знать больше, чем другие. Бесконечные нравоучения о морали выводят меня из себя. Я становлюсь угрюмым, отвечаю резко. (Вообще в последнее время я стал мало смеяться). Начинается пиление и разговоры о том, что я невыносим, суров и что веду себя дома как квартирант. Но я не могу — мелочи угнетают меня. Мне не дают ничего делать самому, а потом упрекают за несамостоятельность. Я стараюсь быть поменьше дома и за это опять упреки. Меня не понимают. И, главное, эти невыносимые рассуждения. Они хороши один раз, но каждый день это чертовски неприятно. Я не восьмилетний ребенок. Кроме того, противны и уверения в том, что я живу лучше всех. Я не спорю — жизнь моя хороша, но к чему попрекать этим. Как только я явлюсь из школы, сейчас же следует надоедливый допрос: кто вызывал? что завтракали? Я ужасно не люблю отвечать на эти вопросы. Я ничего не скрываю, но говорю сам.
Мне ничего не нужно. Для того, чтобы я стал хорошим сыном, нужно немножко оставить меня в покое.
Чрезмерная заботливость так же вредна, как безнадзорность.