В часы, когда все преподаватели покидали учительскую и, один за другим, шли по длинному коридору в классы, впереди всех несся Густав Густавович Рихман. Высокий, не слишком полный, но довольно-таки упитанный, он шел, озабоченно приподняв правое плечо и крепко прижимая к груди оба журнала для отметок и для записи заданных уроков. Лицо у него было свежее, розовое, губы сочные. Мягкая, закругленная каштановая бородка аккуратно подстрижена. Пуговицы ярко блестели, на вицмудире - ни пылинки. Выражение лица такое, будто он только что проглотил очень вкусную и ароматную конфету.
Но стоило Густаву Густавовичу войти в класс, как настроение его мгновенно менялось.
Ученики все разом, как по команде, вставали с мест, а когда Рихман милостивым кивком головы позволял им сесть, парты начинали медленно, чуть заметно двигаться по направлению к учительской кафедре. Густав Густавович подозрительно и тревожно оглядывал ряд за рядом. Ученики чинно и спокойно сидели на своих местах, а парты все-таки двигались. Это было какое-то почти бесшумное, но грозное наступление. Прекращалось оно только тогда, когда Густав Густавович, распахнув свой сюртук, вынимал из кармашка жилета с золотыми пуговичками крошечную записную книжечку и говорил:
- На, довольна! Я хорошо знай, кто тут есть глявни машинист. Я запишу его в эта маленькая книжечка, а потом он будет беседоваль с господин директор!
- Густав Густавович! Это не мы, это парты сами двигаются. Пол очень скользкий, только сегодня натерли!..
Если немецкий урок шел первым, дежурный по классу должен был читать перед началом занятий короткую молитву.
Но, желая затянуть время, эту молитву обычно повторяли два, три, а то и четыре раза подряд.
Убедившись, что Густав Густавович ничего не замечает, молитву стали постепенно удлинять, прибавляя к ней слова других молитв, в том числе и заупокойных.
Рихман терпеливо слушал это странное попурри, стоя перед кафедрой и низко наклонив - из уважения к чужому вероисповеданию - слегка лысеющую голову.
Наконец ребята совсем обнаглели и начали служить перед немецким уроком целые молебны и панихиды.
Дежурный возглашал дьяконским голосом:
- Паки, паки, миром господу помолимся!
А все другие ребята торопливо, скороговоркой подхватывали:
- Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй!
Но Густав Густавович уже ясно видел, что его водят за нос.
- На, довольна! Никакой больше паки! Это не есть молитва перед урок!
- Да ведь теперь же у нас великий пост, Густав Густавович! оправдывался самый старший из ребят, второгодник, пытавшийся петь басом. Вот мы и читаем великопостную!
Но Густав Густавович твердо решил положить конец этим песнопениям. Он достал у нашего законоучителя, священника Евгения Оболенского, подлинный текст молитвы и, придя на урок, торжественно вынул свою шпаргалку из кармана.
- На, теперь шитайт ваша молитва. Я буду провериаль каждый слево!
Свободное копирование
