1 июля 1876 года. Четверг
Серый и пасмурный день. Небо в темно-серых облаках. Хорошо было бы идти на охоту, да лень одолевает. За сегодняшний день еще нечего писать, так как он еще начинается - всего теперь 12 часов, запишу только происшествия вчерашнего.
Вчера, часов около пяти, Болеслав Иванович должен был отправиться на железную дорогу, чтобы ехать в город. Антонина Васильевна и я отправилась его провожать до деревни Чудской Бор, назад мы хотели идти пешком или подождать Марфу (работницу, которая везла Болеслава Ивановича), пока она вернется со станции, и ехать обратно в тарантасе домой. Доехав до Бора, мы с Антониной Васильевной вышли из тарантаса и отправились в лавку. Там, закупив что следовало, отдохнув и выпив бутылочку пива, мы порешили идти пешком потихонечку домой, в надежде, что Марфа нас догонит. Я вооружился длинною палкою от собак, и мы двинулись.
По дороге купили дичи, отдохнули, поели винных ягод и опять пустились в путь. Не дохода до мызы Васильевых, я заметил, что за нами над бором висела густая, черно-свинцовая туча. Вдали погромыхивал гром. "Идемте поскорее, - советовал я Антонине Васильевне, - если не хотите вымокнуть". - "Успеем, - ответила она, - а не то доберемся до Коколайрики (Коколайрика - деревня, лежащая на нашем пути), там переждем грозу и подождем Марфу". - "Как хотите!" - ответил я.
Только что мы вошли в Коколайрику, как раздался оглушительный громовой удар, и дождь полил, как из ведра. Мы вошли под навес одной избы. Хозяйка радушно разговорилась с нами, и скоро из окон начали высовываться любопытные личики детей. Антонина Васильевна оделила всех гостинцами.
Меня поразило личико одной девочки - Маши, до того она походила на Лизу Пещурову; те же черты и, главное, те же чудные глубокие глаза. Я думал, что вижу перед собой Лизу, но девочка заговорила, и ее крестьянский выговор разрушил очарование. Но вот подъехала Марфа, мы сели в тарантас, а дождь будто нарочно припустил сильней, и мы приехали домой, измокшие до костей. Переоделись, напились чаю и улеглись спать!