Я и мой брат-близнец Юрий родились 17 апреля 1896 года (по ст. стилю) в городе Конотопе. Нам было около 5 лет, когда мы стали жить у нашей бабушки, Марьи Львовны Бодилевской (урожденной Соколовской), вдовы городского врача в городе Конотопе. После смерти нашего отца (я его не помню), бабушка приютила маму и нас. Мы жили в просторном старом доме из восьми или девяти комнат на Соборной улице, второй дом от болота, пышно называемого рекой Езуч.
Жили мы довольно скудно, главным образом на средства бабушки. Своих детей у нее не было. Она очень любила нашу мать – «Милю», свою двоюродную племянницу. Бабушка любила и баловала нас, поражаясь иногда нашим не по годам быстрым умственным развитием, что сочеталось с физической инфантильностью. Мы были щуплыми проказливыми ребятами, которые быстро научились (к четырем-пяти годам) читать «по кубикам». Я был более спокойным по характеру мальчиком, Юра – более колючим, резким и шаловливым. Бабушка не раз называла Юру «сибирным», предсказав, когда ему было всего 7 лет, его судьбу: в 1937 году он был осужден по статье 58-10 УК («болтуны») на 5 лет ссылки в концлагерь. Он провел 8 лет на Колыме, добывал уголь в шахтах, прокладывал и мостил шоссе – так называемый «Млечный путь» от Колымы к золотым приискам, а после окончания своего срока служил сторожем на складе инструментов. Несколько раз он был на краю могилы, но все же выжил… В 1947 году он вернулся на родину в Конотоп, где умер в 1965 году.
Наши детские годы прошли тускло. Мама очень любила нас, но держала в строгости. Ежегодно летом, с мая по сентябрь, мы уезжали к дедушке – брату бабушки Павлу Львовичу Соколовскому. Он доживал свой век в селе Дептовка, в 25-ти километрах от Конотопа, в разоренном старом доме под соломенной крышей, с провалившимися, то здесь, то там скрипящими половицами и протекающей в дожди крышей. Ареной наших подвигов в деревне были обширный двор с огородом и заросший бурьяном, запущенный старый фруктовый сад: яблоки, груши, сливы, крыжовник, малина, смородина. Простая деревенская жизнь на лоне природы – мы бегали босиком все лето, – и простая пища укрепили наше здоровье.
Остальное время года мы жили в Конотопе у болота. Самое тяжелое воспоминание о временах детства оставил у меня наш сосед, дворянский недоросль Жорж Короткевич, натравливавший на нас ради шутки своих охотничьих собак. Мы были настолько напутаны, что и много лет спустя испытывали неприязнь к собакам. Сестры Жоржа, Олимпиада и Вера, очень славные женщины, были подругами матери. «Тетя Вера» подготовила нас к экзаменам в гимназию в 1905 году.
Между большим домом Короткевича у самого болота и домом бабушки стоял старенький деревянный флигель, который Короткевичи сдавали внаём семье Фейгиных. Это была небогатая еврейская семья, соблюдавшая Закон. Глава семьи был страховым агентом. Он часто заходил к нам, и мы тоже бывали гостями в их доме. Две дочки Фейгиных, Вера и Роза, были нашими сверстницами. Мы проводили целые дни с ними во дворе и на улице, играя в мяч, серсо, палочку-выручалочку и прочие детские игры. Зимой катались на салазках и играли в снежки. В семье Фейгиных, людей простых и добродушных, мы с братом впервые узнали вкус мацы и пристрастились к ней.
Другое воспоминание раннего детства – еврейская свадьба. В соседнем квартале, ближе к собору, была аптека. Владелец ее, старик Бройдо, выдавал свою дочь замуж и пригласил на свадьбу бабушку. Бабушка взяла нас, и я впервые увидел старинный еврейский свадебный обряд – невесту и жениха под хулой. Невеста и жених были влюблены друг в друга. Они смущались и конфузились от наплыва гостей, но свадьба протекла весело, красиво и трогательно. У меня на всю жизнь осталось теплое воспоминание о ней. Православную свадьбу я увидел значительно позже.
