Впоследствии мне стало известно, что это решение Центрального Комитета о мирной, но вооруженной демонстрации было принято, с одной стороны, под влиянием моего сообщения, а с другой, под впечатлением демонстрации рабочих-путиловцев, явившихся к Таврическому дворцу с женами и детьми. Как бы то ни было, я очень обрадовался решению ЦК. Кронштадт в то время был не такой величиной, которую можно сбросить со счетов. Он являлся наиболее крупной цитаделью большевизма.
Отход нашей партии от стихийного движения кронштадтских масс нанес бы непоправимый ущерб ее авторитету. С другой стороны, вооруженное восстание сулило верное поражение. Мы сравнительно легко могли бы захватить власть, но оказались бы не в состоянии удержать ее. Фронт еще не был достаточно подготовлен. Несмотря на интенсивную напряженную работу, которая велась там целым рядом наших товарищей -- Нахимсоном, Сиверсом, Хаустовым, Дзевалтовским и другими, большевикам удалось привлечь на свою сторону только немногие полки. В этом отношении особенно выделялись латышские полки 12-й армии Северного фронта. Стяжали репутацию большевистских и некоторые другие части. Но весь остальной фронт оставался еще в руках Временного правительства.
Поэтому решение ЦК было крайне целесообразно. С одной стороны, оно давало отдушину накопившимся политическим страстям. С другой, вводя выступление в русло вооруженной демонстрации, наша партия как бы производила пробу сил, боевой смотр революционному авангарду, одушевленному лозунгом передачи власти Советам, и своим организованным партийным руководством спасала стихийное массовое движение от преждевременного, бессмысленного кровопускания. Наконец, в случае успеха выступления и сочувственной поддержки его фронтом у партии всегда оставалась возможность превратить вооруженную демонстрацию в вооруженное восстание. Стремясь к свержению Временного правительства, мы были бы плохими революционерами, если бы упустили из виду эту возможность. Но тем не менее выступление было задумано и от начала до конца проведено как мирная, хотя и вооруженная демонстрация.
Едва успел я закончить свой разговор с Петроградом, как в телефонной появился тов. Донской и взволнованно попросил передать трубку ему. Донской был одним из самых симпатичных работников кронштадтской левоэсеровской организации. Развитой, очень смышленый матрос, он обладал боевым темпераментом, всегда был в первых рядах и смело глядел в лицо опасности. Среди кронштадтских левых эсеров Донской казался нам наиболее близким, поддерживал хорошие отношения с большевиками, и в нашей организации его любили. "Борьба до конца" была его стихией. Во время Октябрьской революции он состоял комиссаром Красной Горки, руководя отправкой формирований на Пулковские высоты.
Свободное копирование
