20 числа июля месяца, а в оное пополуночи в 2 часу, был я разбужен по случаю присланного ко мне из Сарского Села от Никиты Ивановича Панина бригадира Савина, через которого он на словах приказал мне следующее, что некто из малороссиян, именем Мирович, дослужившись до офицерства и быв в Слюссельбургской крепости на карауле, предпринял злодейский умысел сделать возмущение, при коем несчастно рожденный принц Иоанн лишился жизни, и хотя он, Мирович, и его сообщники все переловлены и содержатся под караулом, но потребно взять и в столице по сему случаю должную предосторожность и, сие объявя, он, Савин, от меня обратно в Сарское Село поехал, а я того ж моменту послал к себе позвать правящего генерал-прокурорскую должность генерал-майора князя Александра Алексеевича Вяземского, и пока он ко мне не приехал, отправил нарочного на почте через Новгород к моему сыну, чтоб он, по получении моего письма, тот бы час и ни для чего не отлагая, всевозможно поспешил скорее ко мне возвратиться. По приезде оного князя сделали мы совет, что публиковать о сем происхождении не было нужды, а за нужное признали уведомить всех команд командиров; а о том, что тот несчастно рожденный принц был в Слюссельбурге, мы прежде и не ведали, почему и послал я к себе звать князя Александра Михайловича Голицына, Федора Ивановича Ушакова, Федора Ивановича Вадковского, Семена Ивановича Мордвинова и Николая Ивановича Чичерина и о сем им сообща, рекомендовал, чтоб каждый в своей команде делал примечания о порядке и о спокойствии имел бы попечение.
С самой той минуты, как я Савиным разбужен был, находился я в превеликом беспокойствии, ибо Сам Бог — сердца моего зритель, что я здравие и благополучие всемилостивейшей государыни моей в тысячу крат дороже считал моей жизни, а о происхождении и намерении сего злодеянина я более, как выше сказал, ничего не ведал; а происходило о том следствие от Никиты Ивановича чрез посланного от него в Слюссельбург генерал-поручика Веймарна. От сего времени почувствовал я вдруг ослабление глаз, так что я и в очках уже худо стал видеть и чрез короткое потом время лишился совершенно зрения, о чем ниже будет писано. Сын мой возвратился из деревни, коего я ожидал с великим нетерпением.
Богу сохраняющу к благополучию России обладательницу нашу, соизволила ее величество возвратиться благополучно в Санкт-Петербург июля месяца 25 числа, а я переехал паки в мой дом и, исполняя по званию моему должность, наслаждался монаршею щедротою; а как зрение мое и вовсе меня оставить приближилось, посему против желания моего (ибо намерение мое было служить до конца жизни) принужденным нашелся просить о увольнении меня от всех дел. Милосердая матерь отечества, снишед на мою просьбу, наградила меня 20000 рублей и деревнями в Малой России, засвидетельствуя о службе моей милосердыми указами следующего содержания:
Указ нашему Сенату
Тайный действительный советник и сенатор Неплюев, по долговременной предкам, нам и отечеству службе пришед в глубокую старость, всеподданнейше просил, по слабости своего здоровья, увольнения от всех военных и гражданских дел, так как и свободы окончать остатки жизни своея спокойно, где он пожелает. Мы, не токмо совершенно ведая все прошедшее время похвальной его службы, но и сами довольные, имея опыты отличной его верности и усердия к нам и отечеству, всемилостивейше снисходя на его прошение, дозволяем ему, сенатору Неплюеву, по смерть его жить ему свободно от всех военных и гражданских дел там, где он пожелает, и, сверх того, жалуем ему на оплату долгов двадцать тысяч рублей.
Указ нашему Сенату
Всемилостивейше пожаловали мы нашему тайному действительному советнику сенатору и кавалеру Ивану Ивановичу Неплюеву за долговременную службу, а особливо за учиненное им, в бытности его в Оренбурге, знатное приращение государственных доходов, малороссийские волости, Чеховскую и Ямпольскую, со всеми принадлежащими к ним хуторами, деревнями, селами и местечками и принадлежностями, в вечное и потомственное владение. Ноября дня 1764 года.
На подлинном подписано высочайшею ее императорского величества рукою тако:
Екатерина.
По отдании моего за ту высочайшую милость ее величеству рабского благодарения вознамерился я, в надежде воспользоваться теплейшим климатом, отъехать в Малую Россию, в новопожалованные мне деревни, а прежде побывать на моей родине, то есть в новогородских деревнях, поклониться гробам моих родителей, до коих проводить меня испросил я быть отпущену моему сыну.
Свободное копирование
