Делаю последнюю запись в этой первой лермонтовской тетради. Заканчиваю вместе с тетрадью первый этап создания фильма - от запуска до начала съемок. Сегодня с Олегом Мартыновым мы выезжаем в Пензу и в Тарханы.
Последний день в Москве был, пожалуй, самым суматошным за все время работы. У подъезда мосфильмовского корпуса мне сообщили, что меня вызывает генеральный директор.
В. И. Десятерик принял меня вне очереди и сообщил, что до Москвы эхо докатилось искаженно: мол, Пятигорску и Ставрополю не нравится сценарий, зачем делать такого "Лермонтова" и т. д. Он рекомендовал мне еще раз позвонить первому секретарю горкома КПСС Пятигорска А. П. Распопову и все уладить.
Прямо из кабинета Десятерика я позвонил. Секретарша сказала, что сейчас идет бюро горкома. Я попросил ее, когда заседание окончится, соединить нас с А. П. Через минут двадцать зазвонил телефон - А. П. Распопов. Сказал ему, что его забота о фильме сегодня обернулась не в пользу "Лермонтова". И это дело представлено так, что, мол, сценарий не понравился горкому и обкому. Я пообещал еще, что непременно учту все его пожелания и пусть он не сомневается -фильм "Лермонтов" ему понравится. Он пожелал мне удачи, и мы простились.
Я, наконец, обнял своих помощников, поцеловал директора, забрал из кабинета необходимое и покинул пределы Мосфильма.
Купил новую цветную кинопленку, новую толстую тетрадь для дневника. Начну укладываться в дорогу.
* * *
Вторая тетрадь-дневник, повествующая о происшедшем с 30 июля по 24 сентября 1985 года, потеряна. В ней были записаны события начала съемок в Тарханах
Первый съемочный день себе в подарок я спланировал на день своего рождения 3 августа.
Снимали проскоки на лошади в окрестностях Тархан. Кадры, в которых Лермонтов скачет к Вареньке и загоняет лошадь.
Весь день на солнцепеке я провел в седле, гоняя послушного артистичного скакуна и себя до сотого пота. Хотел сам исполнить подсечку, но окружающие настояли на том, чтобы это сделал каскадер Усен Кудайбергенов.
Вечером в тарханской столовой отмечали мое 39-летие. Желая, чтобы группа моя вела жизнь трезвую, я не позволил алкоголя. Самовар, вкусный чай, торт и ясные головы.
Заходил в комнату операторской группы, жившей в школьном классе. Приятно было читать на грифельной доске: "Не пьем второй день... Не пьем пятый день. Не пьем девятый день".
Жители и сотрудники Тарханского музея-заповедника относятся к актерам, как к реальной семье Арсеньевых, Лермонтовых.
Директор музея Т. М. Мельникова в разговоре о Михаиле Юрьевиче и о сценарии, который ей понравился очень, сказала: "Если вы его (Лермонтова) будете идеализировать - будет хорошо".
Перед началом съемок я снова побывал у гроба Лермонтова. В полном одиночестве и молитвенной тишине я внутренне испрашивал у него благословение на завтрашнюю первую съемку - начало атаки, боя за чистое имя, за душу Лермонтова... И ощущал: благословение послано.
Красиво, спокойно, светло работали мы в Тарханах, где все дышало памятью о Михаиле Юрьевиче. Работали на закате и на восходе, работали в доме и вокруг него, на пруду, подернутом золотой, под солнцем, тиной, на озере у церкви, в окрестных полях.
Когда Митя Золотухин в мундире генерала, расшитом золотом, шел по широкой улице Тархан, крестьяне кланялись ему в пояс, наверное, так же, как самому Столыпину 150 лет тому назад.
Начало съемок было красивым и полезным: музейные работники открывали для всех членов группы душу Лермонтова, а творческие работники нашей группы выступали в музее и тарханском сельском клубе.
Свободное копирование
