Дневник N 14 22 марта 1943 года
Обед у П. Д. был "неважный" - кавычки потому, что уж конечно, он был лучше, чем где бы то ни было, но слабее обычных обедов у Толстых: суп мясной с клецками, котлеты и очень вкусная жареная картошка, чай с сахаром. Я здорово налегал на хлеб и все-таки ушел с неуспокоившимся аппетитом и пошел на базар и там, конечно, протратился: съел вкусный пончик с яблоками - 10 р., купил лепешку - 25 р., стакан семечек - 6 р. и два бублика, и от 60 рублей ничего не осталось. Но зато вечером я был вполне "укомплектован". Видел приехавшего из Москвы А. Старцева.
Важное известие - "Инт«ернациональная» лит«ерату»ра" закрылась. "Сложная обстановка, это не подходит, то не подходит". Итак, закрылся единственный интересный, подлинно интересный журнал. Очень жаль, для меня это большой удар.
Сегодня сдал физику, неожиданно на хорошо - физичку подкупили мои шикарные конспекты. Говорят, с 25го каникулы; до них осталось всего лишь два дня, и за эти два дня мне необходимо сдать алгебру, геометрию, тригонометрию; очень мило!
Тут-то я и провалюсь; по алгебре стоит плохо. Молочник утром ничего не принес.
Только предложил молока, которого я не взял. Может, он боится носить лепешки, потому что видит, что я едва-едва и тянув дело выплатил ему деньги прошлые разы?
Бес его знает, во всяком случае, он уже дней 4-5 не несет лепешек, или даже все 6. У Гауптмана есть книга: "В вихре признанья". А я могу сказать: в вихре питанья; действительно, жизнь портит аппетит, и особенно аппетит утренний.
Вставши утром с жестчайшего ложа, жрать хочется сверхъестественно. Сегодня взял в долг у молочницы (той, вчерашней) на 55 р. хлеба с обязательством заплатить ей завтра. 55 рублей, когда ни гроша в кармане! Конечно, это крайне безрассудно. Но, боже мой, какой хлеб! Грамм 400-500 белейшего хлеба, с топленым маслом - исключительно вкусно! И я поджарил тосты, такие румяные, ох! Но как расплатиться завтра? Я позвонил Л. Г.; все сулит и обещает: завтра, послезавтра… И сухим тоном: "Сейчас деньги достаются трудно, поэтому это будет взаимообразно". Pour faire sentir le poids ce sacrifice'a.1 Эх, в другое время я бы ей ответил как следует: катись, матушка, куда следует с твоей "суммой", без тебя обойдусь, потому что не переношу этого твоего тона. Но я ссориться с нею не имею возможности, because2 пока я в Ташкенте, то ее рассказ о моих делах с М. А. может мне повредить, и кроме того, я не знаю, может, еще придется с ней посоветоваться, и она может мне принести пользу. Вот и не отвечаешь и миришься с оскорблениями. О, я бы многих послал бы куда следует, так они мне надоели. Анна Львовна (одна из соседок) одолжила мне 25 р. до завтра вечером, но если до этого я не получу от Л. Г., то не смогу ей вернуть. Л. Г. обещает завтра или послезавтра. Я так думаю, что придется отдать все масло за хлеб, да еще эта узбечка, держу пари, будет требовать денег. Прощай, масло! Но может, это и хорошо - потому что без масла мне не так будет хотеться хлеба. Эх, как я люблю бублики! Было бы неплохо продать старику 100 г масла завтра за 40 р. деньгами - все же хоть малость масла останется, а то узбечке этой придется отвалить все масло, да еще, пожалуй, приплатить деньгами. А если взять 40 р. деньгами, то и масло останется, и деньги (долг) заплачу. Н-да, сложная штука. 100 г у меня не отвешено, да и вряд ли молочник согласится дать деньгами - скорее всего скажет:
"Завтра принесу лепешку, тогда мне дашь 100 г масла", и придется все пожертвовать моей кредиторше; с ней трудно столковаться, она плохо понимает по-русски.
Но какой хлеб, о, какой вкусный хлеб с маслом; а какие тосты, фу! Говорят, каникулы будут 6-7 дней - до 1го апреля. Говорят, скоро поедем в какие-то лагеря. Я никуда не поеду - du cul3, всю жизнь мечтал, очень надо. Если молочник принесет завтра хлеб, бублики или лепешку, то опять будет долг, опять беспокойство! Еще с молочницей я как-то разделаюсь, раз есть масло и 25 р., но как быть с ним тогда… Да, голод, голод, все время хочется есть. Сегодня получил письмо от Али. Она тоже считает Эренбурга плохим писателем и плохим журналистом. Впрочем, я Эренбурга не читал ничего, кроме неважных статей последнего периода. Н-да-с, дела. Так я и не осуществлю своей мечты - не поем вареной картошки с маслом! С маслом очень жалко расставаться - оно придает вкус супам и вторым из Союза, его можно мазать на хлеб… которого нет, жарить на нем… опять-таки недостающий хлеб. Любопытно, принесет ли молочник завтра утром чего-либо пожрать или нет. Любопытно, как я сговорюсь с молочницей; держу пари, что будет - с ее стороны - много гортанных криков. Был в детской столовой, ел суп-лапшу и мучную кашу-запеканку. Все было бы хорошо, но там на меня косо смотрят, т.к. там едят только дети. В Наркомпросе мне рекомендовали брать обеды на дом именно по этой причине. Но нет на это времени, и приходится есть там. Наши войска оставили гор. Белгород. Вероятно, скоро оставят Чугуево. Было бы неплохо, если бы в нашем магазинчике выдавали что-нибудь (хотя нет ни гроша для покупки чего-либо).
Ой, как жалко расставаться с маслом! Но иного выхода не придумаю: денег нет, занимать - не у кого, а платить долги необходимо. Занялся переводом книги П.
Валери "Regards sur le monde actuel". Интересная и трудная работа. Н-да, пора спать: уже 1 ч. 45 утра, цифра солидная. Глаза слипаются, рот открывается для зевка, рука ослабевает… Поговаривают о том, что будет весенний паек, как зимний; вот было бы шикарно! Спать; утро вечера мудренее.
Свободное копирование
