Дневник N 7 6 июля 1940 года
Вчера был Муля. После того, как мы все "взвесили", то порешили окончательно отказаться от комнаты. Деньги, внесенные авансом, Муля возьмет обратно (у него есть расписка, что если хозяйка не закрепит эту комнату за нами до 20 мая, то он может взять деньги обратно). Я надеюсь, что Муля не выкинет какой-нибудь штуки, возьмет деньги обратно, и мы будем избавлены от призрака Сокольнической комнаты.
Конечно, вполне возможно, что эта жулябия-хозяйка Сокольничей комнаты не захочет отдать деньги. Но у Мули есть эта бумажка - тогда будет предъявлен иск, придут описывать имущество, так что мы свои деньги получим - и это главное. На днях мать пойдет к Рябининой и узнает уже о предполагаемых комнатных возможностях.
Вчера встретился с Митькой. Он, после двухмесячного лечения кумысом в Башкирии, поправился. Были с ним в "Мороженом"… и ели мороженое. Ходили по букинистам.
Он (так как он ярый библиофил) накупил на 33 рубля книг. Он предполагает после окончания десятилетки поступить в Институт западной литературы. Пока он очень много читает и пополняет свою культуру. Я купил поэму Асеева "Маяковский начинается" и очень этому рад, потому что поэма отличная и книга хорошо издана.
Митька в следующем учебном году (в сентябре) поступит в 10-й класс 167-й школы (бывшей "образцовой" 25-й). Он меня вчера агитировал, чтобы я тоже туда поступил. (Это, кажется, наикультурнейшая из школ столицы). Конечно, перспектива учиться в более культурной школе, чем в тех, где я до сих пор был, меня очень пленяет. Но все зависит от того, в каком районе мы будем жить: будет ли этот район близок или отдален от того района, где находится школа. Дело тоже в том, смогу ли я поступить в эту школу, не будучи обитателем ее района, допустят ли меня туда и т.п.
Лиля что-то говорила, что ее знакомая учительница смогла бы меня туда устроить.
Потом наша знакомая писательница-"орденоносец" Шагинян могла бы замолвить словечко. Но пока об этом рановато говорить. Мы с Митькой много смеялись вчера и испытывали странное чувство: немцы на Елисейских Полях! Не знаю, как это воспринимать: в сущности, ничего особенно трагического в этом факте нет. Митька сегодня уезжает на дачу. Я дал ему мой телефон и адрес. Мы с ним пробыли 3 с? часа. Вчера вечером я пошел с Верой (моей теткой) к Григорьеву (художнику).
Григорьев, просмотрев мои рисунки, вполне справедливо заявил, что мне нужно начинать с элементарнейших вещей, буквально с азов, потому что я ничего не знаю, не имею понятия о перспективе и т.п. Это верно. Григорьев сказал, что мне не нужно стараться держать экзамены в среднюю художественную школу, так как за год они очень много прошли, и если я не мог выдержать в 3-й класс, то в 4-й тоже не смогу, потому что очень строгие испытания. Он (Григорьев) сказал, что предполагается сделать курсы рисунка (с осени); туда очень трудно попасть, потому что они (как я понял) не "официальные". Григорьев дал мне письмо директору курсов (я не разобрал эту фамилию). Это письмо я должен вручить этому директору на выставке (Сретенка, 27/29), и он мне тогда все скажет об этих курсах. Возможно, что с этой комбинацией что-нибудь и удастся. Во всяком случае, нужно попытаться пойти и этой дорогой. Если из этого ничего не выйдет - пустяки.
Дали мне также адрес одной студии, на ул. Горького. Туда тоже надо наведаться (существует ли эта студия, даже это неизвестно). Мне все эти ходы и выходы, переходы и хождения по художникам, вся эта катавасия беспременно надоела. Конечно, попытка не пытка. Может из всего этого "художественного сумбура" что-нибудь и выйти.
Если мне все это не понравится, никогда не будет поздно все это бросить, а попытаться не мешает: может, что-нибудь из меня в этом смысле и выйдет. Когда на вопрос, чем в дальнейшем я хочу заниматься, я ответил, что, в конечном счете, рассчитываю поступить в институт ИЗО (в Москве), то Григорьев покачал головой и сказал, что туда исключительно трудно поступить и что почти никто туда не поступает, так трудно там пролезть. Последняя выходка директора ИЗО-института И.
Грабаря: он выгнал целую группу студентов-четверокурсников под предлогом бездарности! Вот сволочь! Все сведения, которые я слышал о Грабаре, отличаются ярко выраженным отрицательным характером. Грабарь всячески затрудняет попадание в институт: об этом говорили и Иэта Квитко, и Миля Шагинян, и ее подруга Гальперина. Но пока рано думать об институте. Авось к тому времени, когда я туда буду поступать, будет кто-нибудь другой, а не Грабарь. Вообще, пока мне на это наплевать; сейчас нужно выяснить, есть ли у меня подлинный талант или нет; и нужно учиться рисованию и живописи, хотя это и скучновато. Если мое отвращение к живописи будет продолжаться, если обнаружится, что я вообще не могу делать серьезных работ, если меня будет отвращать вся эта художественная кухня и больше будет привлекать литература, то никогда не поздно будет отвернуться от художников и повернуться к писателям. А пока нужно попробовать свои силы на художественном поприще. В общем, увидим. Вчера купил самопишущую ручку за 45 руб.
Англичане забрали французские военные корабли, которые находились в английских портах, чтобы помешать им возвратиться во Францию под контроль немцев. Говорят, что произошли столкновения между английскими и французскими моряками. Говорят тоже, что фашистофильское правительство Франции порвало дипломатические отношения с Англией (очевидно, в связи с захватом последней военных французских кораблей). Да, теперь во Франции наступило время фашизации: немцы и Ла-Роки, Дорио, Бэльби и Лаваль. Немцы разрешили работать французским радиостанциям в неоккупированных зонах: и это показательно, потому что показывает, что немцы сильно рассчитывают на сотрудничество французских фашистов, и так на них рассчитывают, что не боятся разрешить радиостанции. Сегодня думаю пойти на Сретенку и повидать там этого директора и передать ему письмо Григорьева.
Свободное копирование
