Тем временем пришло от митрополита уведомление, что разрешение на совершение обряда похорон готово и просят прийти за ним. Брат Саша пошел в Лавру часа в четыре, но вернулся ни с чем; обещанное разрешение митрополитом не было подписано, и митрополит приглашал отца посетить его в девятом часу. Что же произошло за эти несколько часов? Произошло то, что Победоносцев увидал газетное объявление о трех панихидах. Он вспылил: "Что это? Глумление какое-то!" Должен сказать, что нахожу гнев Победоносцева с его точки зрения совершенно понятным, более того, нахожу и точку зрения его правильной, а точку зрения моего отца ошибочной. Победоносцев стоял на почве церковной, отец -- на почве чиновного компромисса. Как бы то ни было, вечером мы с отцом собрались к митрополиту. У нас шла панихида, дом был полон народу; мы вышли с другого крыльца, поехали в Невскую Лавру.
Дорогой я видел, как отец сильно был обеспокоен тем, какой оборот примет дело.
-- Да никакого оборота нет, -- говорил я.
-- Ах, вы, дети, ничего не понимаете; я немножко больше вас на свете живу.
-- Я никак не пойму, в чем тут страшная сторона.
-- Ну как же ты не понимаешь. Мария Феодоровна может приехать на панихиду. Ну, не дай Бог, приедет на католическую.
-- Ну и что ж, -- говорю, -- императрица больше удивится, если увидит, что католичку отпевают по-православному.
Сговориться было невозможно...
Мы подъехали к Лавре.
Митрополита Палладия я помнил с детства. Он был архиереем в Тамбове и, объезжая епархию, был у нас в Павловке. Помню такую подробность. Это было в июне месяце; нам в первый раз принесли землянику. Отец с архиереем на террасе после обеда кофе пили, а мы, дети, под дубами сидели и большими глазами смотрели на блюдо земляники, которое стояло перед ними. Мы находили, что это длится слишком долго. Подумайте только -- первая земляника в году, и, может быть, пройдет мимо нас... Наконец я собрался с духом; взбегаю по ступеням террасы, протягиваю руку к блюду:
-- Ваше преосвященство кончили землянику?
-- Кончил, кончил, спасибо... Отличная земляника... Очень хорошая земляника.
Последних слов я уже не слушал -- я бежал с блюдом под дубы... Отец часто после попрекал, как это я, вместо того чтобы угощать архиерея, вытащил у него из-под носу... Это было давно, в семидесятых годах...
Митрополит Палладий был старик очень благообразный, приветливый, с мягкой речью, но с очень, по-видимому, определенным и неколебимым решением относительно данного случая. Решение, конечно, было продиктовано Победоносцевым, раз утром еще у митрополита было намерение дать разрешение. Что меня больше всего во всех тогдашних обстоятельствах поразило, это отсутствие в столь важных вопросах определенных, церковной властью установленных и церковным взглядом освященных правил. Вместо церковного глагола -- ожидание министерских, как теперь принято говорить, "директив". Помню, в те же дни скончался член Государственного совета Гроот, протестант. Ведомство императрицы Марии просило разрешения отслужить панихиду. Митрополит разрешил, -- но "без свечей"...
Итак, в нашем деле митрополит был настроен очень определенно. Как отец ни пытался "смягчить" католичество покойной матери, как ни подчеркивал православные традиции дома, митрополит был непреклонен и "посоветовал" отпевать в католической церкви. На последнюю попытку отца склонить его он довольно твердо сказал, что если он разрешит православное отпевание, то попадет под суд; затем, отпуская с благословением, снова посоветовал отпевание по католическому обряду. Единственное, что отец выхлопотал, -- разрешение совершить погребение по православному обряду. Погребение по первому предположению отца должно было иметь место в Павловке. Но там, в ограде церковной, митрополит наотрез отказал. Тогда отец спросил, возможно ли похоронить в Фалле, объяснив, что это есть имение под Ревелем, что там маленькое семейное кладбище в лесу. Здесь препятствий не встретилось: окраина, в лесу, как будто за глазами, -- митрополит дал разрешение.