2 апреля 1940 года
Вчера было первое апреля, день великих и малых обманов. И конечно, сестры меня «ловили» и несколько раз по пустякам «поймали». Но мне не до того! Не думал я, что не пройдет и месяца, и я вернусь к этой заветной синей тетради, — часто записывать новости некогда, я ведь как сажусь за эти строки, так часа на два, на три, не меньше.
Конечно, только из-за первого апреля я не стал бы вынимать тетрадку из письменного стола, — тоже мне «праздник»... Но то, что произошло... Нет, чего только на свете не бывает! Чего только не случается!
Восклицаний с моей стороны так много, что посторонний человек мог бы предположить, что на наш дом в Лялином упал метеорит величиной с Черное море... Нет, это, конечно, другое. И может быть, новость для иных совсем небольшая... Но не для меня, нет, только не для меня!
Итак, в чем же дело? А в том, что на переменке вышла из седьмого «В» давняя девочка, моя памятная девочка, о которой было решил, что или она перешла в другую школу, или осталась учиться в Большом Казенном, или даже уехала с родителями из Москвы, — так тоже бывает, особенно если, например, отец военный... Она ведь больше полугода отсутствовала! Я еще собирался навестить ее седьмой «В» в Большом Казенном, уже расписывал по минутам, как бы обратно добежать на урок в Лялин, не опоздать бы... Да... значит, нынешний наш сосед, седьмой «В», что за стенкой, это ее класс, просто этой девочки там очень долго не было...
Но что с ней случилось? Где ее великолепные косы? С вьющимися трубочками на концах? Я их отлично запомнил. А теперь их нет. На ее голове... лишь короткий «ежик», едва отросший «ежик», меньше мальчишеского, почти как... почти как у призывников перед отправкой в армию!
Какая жалость, кто это допустил? Узнать я ее узнал сразу, забыть ее лицо и тот один-единственный взгляд невозможно. Но все же... но все же я как бы заново ее узнаю! И все из-за этого «ежика»! При такой «прическе» моя сестренка Нюрочка (ее тоже наголо остригли после брюшного тифа — подхватила из-за немытого яблока) почти весь год ходила в платочке, и на улице и даже дома: она стеснялась! А эта девочка не стесняется, будто так и положено всем ходить, будто это — рядовая прическа! Ну и ну!
Я отошел к концу коридора, к химлаборатории, я прямо врос в ее стеклянную стену, чтобы посмотреть на девочку без помех, разглядеть, что все это значит. И увидел, что одета она не в прошлогодний пионерский костюм по форме, а в спортивный, с брюками. Увы, увы, — это для гармонии с мальчишеской «прической», никак не иначе. Черт знает что творится на белом свете! Такая досада!
Ее окружили одноклассницы, и все они, перебивая друг друга, что-то восклицали. Сначала стоял сплошной девчачий гул, а вскоре до меня стало долетать: «Ну как это в больнице решились остричь такие волосы? Да как же ты сама-то разрешила им это сделать? Ну что ж, что скарлатина! Теперь их растить — и в десять лет не вырастить! Мало ли что положено — не далась бы стричь — и все! Перекусала бы там всех медсестер и перецарапала бы!»
Я все эти возгласы воспринимал до самых печенок, как будто событие — остриженные косы — имело ко мне прямое отношение! И я все не трогался с места, все стоял у дверей химлаборатории, как оглушенный, — девочка, милая куколка, как же так, где твои чудесные косы?!
Положительного из этого неприятного, да просто чудовищного события я вынес только одно, но правда, важное, очень важное: узнал ее имя. Подружки называли несколько раз, когда возмущались и ахали. Ее зовут Аней, как и мою младшую сестренку, Нюрочку. Анна!
А вообще-то я поражен, нокаутирован, просто убит — и все. Какое нарушение внешности! Стыдно признаться, но я был даже рад, когда раздался звонок над моим ухом, и все направились к своим классам и партам... Надо разобраться в ситуации!
Бедненькая Нюрочка! Таких кос лишиться! Легче голову с плеч снять! Но может быть, волосы у нее быстро отрастут? Девочке так нельзя, нельзя, ну никак нельзя! Скарлатина... Это было, конечно, очень опасно, я понимаю. Она могла... она могла... не выжить! Вот где была бы непоправимая катастрофа... А волосы... А волосы ее отрастут... со временем. Но будут ли они такие роскошные, как прежде? Это еще вопрос! Я подумал: для девчонок все-таки очень важна внешность, не только душа и характер, как любит повторять моя мама...
— Большунов! Ты о чем грезишь? Получил в прошлый раз «отлично», так можно и в окно смотреть без толку, неизвестно зачем и почему? Мечты, мечты, где ваша сладость! Смотреть надо в учебник! — Это, конечно, Лидия Николаевна огорошила меня и высказалась в своей всегдашней манере, с этим ее знаменитым «неизвестно зачем и почему».
И я схватил учебник и стал его спешно листать — до нужного параграфа.
Свободное копирование
