Дед понимал, что вопреки правилам военной науки их бригада воевала не умением, а числом, но написать этого не мог. Когда его спрашивали о самих боях, неизменно отделываясь общими фразами, вспоминая Юлию Друнину:
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Дед во многом придерживался внутренней довольно жесткой цензуры. Закрытость тем войны (и, кстати, работы) связана, с одной стороны, с тем, что не во всех случаях ход событий, участником которых он был, укладывался в официальную версию. Дед это признавал, но от этих признаний ничего не менялось.
В апреле 2007 года корреспондент программы «Время» Первого канала Павел Полуйчик после продолжительной беседы с дедом сказал об этой его черте так: «Гриф секретности с его воспоминаний будет снят не скоро». Оказалось – никогда.
С другой стороны, причиной этого молчания стало время, на которое пришлось становление деда как личности. Он вспоминал, что после боя один матрос его роты ПТР подошел к подбитому немецкому танку и, осмотрев его, сказал: «А броня у фрицев толще нашей». Слышать эту фразу могли три человека из их бригады. Через час матроса, рассматривавшего подбитый танк, забрали. Больше его никто не видел. Говорили, что его осудили по политической статье за подрыв боевого духа и пропаганду мощи вражеской армии.
В памяти деда жила и другая история. В первые дни войны подразделение, в котором служил его родной дядя Михаил, было окружено. Поняв, что он может попасть в плен, дядя деда застрелился. Он понимал, что его, бывшего царского офицера, перешедший после Революции в Красную Армию, ни в плену, ни в случае возвращения из плена не ждет ничего хорошего. Вот так.
Попробуем восстановить кое-что из «проверенного внутренней цензурой» деда. Ружья ПТР при всех своих достоинствах обладали одной особенностью: для достижения высокого поражающего эффекта вести огонь из них нужно с минимального расстояния. Ведь главное даже не в том, чтобы попасть в танк, а в том, чтобы поразить его экипаж. Почему? Оставшиеся в живых члены экипажа просто расстреливали бойцов ПТР, которые сами выдавали свое нахождение облаками пыли или снега, возникавшими в момент выстрела. Поэтому бойцам ПТР, дабы выжить, нужно было все время перебегать с места на место. Положение бойца ПТР на поле боя было незавидным. «Вполне типичным был случай, когда из бронебойной роты после первой же атаки немецкой танковой роты (10 танков) в живых не осталось ни одного человека, причём три немецких танка отступили невредимыми». Про ПТРы даже говорили: «Ствол длинный, жизнь короткая».
ОБОРОНА У НЕМЦЕВ БЫЛА КРЕПКАЯ И УЖЕ К 15 ФЕВРАЛЯ МЫ ПОНЕСЛИ БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ. БЫЛИ ОНИ И В МОЕМ ВЗВОДЕ – ПОГИБ МОЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ СТ.СЕРЖАНТ ДМИТРИЙ РАГУЛИН, МОРПЕХ РОМАШКИН И МНОГИЕ ДРУГИЕ. Я, КАК ВИДИТЕ, В ТУ ПОРУ УЦЕЛЕЛ. БОЙ БЫЛ НОЧЬЮ И ОЧЕНЬ ЖЕСТОКИЙ. НЕМЦЫ ОТВЕТИЛИ ВСЕМИ ОГНЕВЫМИ СРЕДСТВАМИ. ПТРОВЦЫ, ТО ЕСТЬ МЫ, В ОСНОВНОМ И БИЛИ ПО ОГНЕВЫМ ТОЧКАМ ВРАГА.
Причина больших потерь в роте деда в том, что в боях за Городище и без того незавидное положение бойца ПТР усугублялось тем, что он работал и за себя, и за малую артиллерию, и за танки, которые в первой атаке участия вообще не принимали.
По данным «Журнала боевых действий 20 танкового корпуса» малая артиллерия не дошла до места боя «из-за недостатка тяговой силы», то есть обыкновенных лошадей. В пути остались и многие танки. Одна из цитат: «На маршруте остались отдельные танки (Т-34 – 4 танка и Т-70 – 4 танка) по техническим неисправностям, допущенными неопытностью водительского состава (заклинивание моторов Т-34-2 и неисправностью системы питания и смазки Т-70-4)». Называют и еще одну причину отставания танков: «ввиду большого снежного покрова».
Свободное копирование
