Судный день - 19

После четвертого-пятого года отсидки можно считать себя старым зэком.

Я все больше ожесточался, и это мне давало силы жить, хотя великий Лао-цзы снисходительно учил: «Вода – это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима и на свете нет ей равных».

Я пропитал себя возмездием как горючей смесью, смаковал картины будущего, разрабатывал детально планы мести.

План захвата городской прокуратуры у меня стоял на первом месте.

Главное, конечно, не забыть оставить пулю для себя. Самоубийство – это грех; уйти из жизни – все равно, что с поля боя дезертировать, но, когда воин, окруженный лютым врагом, оставляет пулю для себя, он не кончает жизнь самоубийством, а продолжает бой.

Терять мне было нечего. Я жизнь, можно сказать, прожил. Конечно, в свои 50 с лишком чувствовал себя так, что далеко не каждый молодой мог со мной тягаться, но делать нечего. По мне лучше вовсе и не жить, чем жить под игом оборотней.

Иван Ильин в своей работе «О сопротивлении злу силой» справедливо полагал, что несопротивляющийся злу сам разламывает стены своего духовного кремля.

Я знал, что проклятия возвращаются, но проклинал и думал, пусть сперва они настигнут тех, кого проклинаю.

Волны ненависти исходили из меня и обрушивались на прокуратуру.

Я отдалялся, уходил от Бога, но поделать с собой ничего не мог. Силы притяжения слабели, и ползком подкрадывался мрак.

… В конце тоннеля света не было. Я наткнулся на стену, но знал, что где-то тут должна быть потайная дверь. Для меня было загадкой, куда она ведет, и я не отваживался начать поиски. Потом тихо повернулся и побрел впотьмах назад.

Два существа во мне не оставляли спор.

- Тебе доставит удовольствие размозжить голову оборотню, который сфабриковал дело?

- Да, доставит удовольствие… большое… размозжить ему башку…

- Но за все удовольствия надо платить.

- За такое удовольствие я даже готов жизнью заплатить!

- А душой?

- Что душой?

- Душой расплачиваться ты согласен?

- Нет. Причем тут душа? Она принадлежит не мне, а Богу. Я в аренду взял. С душой надо обходиться бережно, как с хрустальным кубком.

- Но за удовольствия такого рода платят именно душой.

- А ты откуда знаешь, кто ты такой?

- Знаю, раз говорю.

- Умный какой выискался…

- Не мстите за себя, но дайте место гневу Божьему.

- Я уже читал где-то эти слова.

- Их сказал Христос.

- Давай оставим этот разговор.

- До следующего раза?

Я прислушивался к голосам в себе, поеживался от невероятно ясного звучания и решительно не знал, к кому примкнуть.

Я не готов был идти против Бога. Он попустил мне много скорбей, но когда я выбивался из последних сил, удерживал в ладони мою руку и от Себя на шаг не отпускал…

Я стал припоминать забытые молитвы.

Молитва – это волшебная палочка, с помощью которой можно творить чудеса, но для молитвы надобна душа. Молитва душу мнет как тесто. Бог - это Твердыня, на которую надо кидать все силы своей души. Молитва без души мертва и не будет никогда услышана.

Вот почему в Евангелие повторяются настойчиво слова: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит…

Я молился ежедневно, до упадка сил, до полуобморочного состояния.

А в тумбочке у меня хранились книги и среди них любимая – «Огненный протопоп» Юрия Нагибина. Я стащил ее в библиотеке, чтобы, как лекарство у больного, она была все время под рукой.

Очарование страницами любимой книги не покидало меня много лет. Вождь староверов Аввакум и через несколько веков укреплял мой дух.

Я перечитывал страницы книги и щемящее понимал, что слово перевешивает пулю. Правда, слово и отлить куда трудней. Каждое слово надо перебрать, брать двумя пальцами, держать на удалении от глаз и долго размышлять, куда и как приткнуть.

Никого не проклинал Христос со своего Креста, и Аввакум благословил стрелецкого десятника, который вел его на казнь… О Вечный, Бесконечный Бог, я стою у Твоего порога и боюсь его переступить…

Я перечитывал Нагибина и ясно понимал, что мстить нельзя; но как же было тяжело отказываться мне от этих мыслей; я отрывал их от себя с кровью, как бинты.

Зло надо развенчать и когда поволокут в тюрьму, осенить себя, словно крестом, Аввакумовым речением: «К чему зверуете? С теми, что меч подъемлют, мечом и деритесь, а тех, кто лишь слово имеет, словом же и побивайте. А коли сами в слово свое не верите, нет у вас правды».