Через три месяца я устроил первую забастовку: я перестал пить мамино молоко. Требовал ли я вместо него водку или нет, не помню, но отец очень рассердился и то ли собирался меня поколотить, то ли нашлепал, но результата никакого. Я перестал пить мамино молоко. Чем меня тогда кормили, я не знаю. Позже меня кормили как самого маленького вкусными вещами — пряник или еще что-нибудь такое. Я пользовался большой популярностью у своих старших сестер. Все старались утром убирать мою кровать, потому что обязательно под подушкой был неначатый или недоеденный пряник. И вообще за мной ухаживали, как могли, и по обычаям тех времен мы выезжали или уходили за город. Меня, как императора, везли в отдельной коляске, и однажды сестры, стараясь прокатить меня, доставить мне удовольствие, до того рассорились, что упустили коляску, а дорога шла под уклон, и я поехал совершенно самостоятельно. Чем это кончилось, не помню, но кажется, сестрам попало.
Отец имел две профессии. Это было прекрасно для него, но для нас это было плохо, мы постоянно переезжали с места на место. На родине своей я мало пожил, потом мы куда-то поехали, потом вернулись, продали дом; при каждом переезде куда-то что-то девалось. Так куда-то все задевались мои игрушки, мои книжки во время этих бесчисленных переездок.
