Блатные всех мастей называют себя — люди и как таковые противостоят беспартийной массе мужиков. На пересылке нередко вводят в камеру какого-нибудь мальчишку, еще даже не заслужившего названия “вора в законе” (такие мелкие воришки называются цветниками), и этот мальчишка нагло обращается к толпе обросших или уродливо выбритых озабоченных и несчастных: “Люди есть?” — есть ли блатные среди серой толпы мужиков.
Блатные для мужиков — вечный источник страхов, опасностей и страдания, докуки всякого рода; особенно непереносимо общество блатных для интеллигентов, если только интеллигент не станет на путь подлизывания к блатным как к реальной силе, если он не начнет тешить блатных романтическими повествованиями (толкать роман — с ударением на “о”), столь ими любимыми. Когда такого интеллигента, приближенного к блатным, кто-то пытается задеть, обидеть, обобрать сверх меры, обидчика одергивают: “Не трогай его, он ест с людьми!”.
Блатные в лагере, независимо от начальства, составляют как бы господствующий класс, и их отношения с мужиками — яркий материал для социологии. Блатные представляют собой, вообще говоря, омерзительные отбросы общества. И нет ничего противней, чем известная романтизация блатных, которая довольно-таки была распространена.
На комендантском лагпункте в Ерцево блатных было немного, они вели себя сдержанно, боясь этапирования на глухую периферию лагеря “П”. Впоследствии они были вообще изгнаны из лагпункта, о чем я расскажу ниже.
Свободное копирование
