Как потом выяснилось, в Ерцеве было немало узников, в прошлом служивших в “органах”. Более того, Ерцево, оказывается, было для них спецлагерем. Этим, отчасти, объяснялось и относительное “благополучие” Ерцевского лагпункта: не только веселая надпись на заборе, но и новенький клуб в центре зоны, где показывали итальянские неореалистические фильмы, и волейбольная площадка, где оперуполномоченный “запросто” играл с заключенными, и солнечные часы, выложенные заботливо и затейливо на газоне.
Комендантский отдельный лагерный пункт (ОЛП) был лагерным “агитпунктом”. На других подкомандировках было хуже, но многие интеллигенты оседали в “столице” лагеря “П” (он же — лесозаготовительное предприятие “П”, он же — Каргопольлаг) и ухитрялись устроиться на должности так называемых придурков, то есть учетчиков, счетоводов, заведующих каптерками, медбратьев и т. д. и т. п., а также техников и квалифицированных рабочих на лесозаводе, электростанции, в ремонтно-механических мастерских (РММ).
В день моего прибытия вечером к забору карантина подошли когда-то учившиеся со мной в ИФЛИ и раньше меня попавшие сюда Гриша Померанц и Изя Фильштинский. Они принесли мне на подпись несколько вариантов заявления: “Я такой-то, по специальности токарь (слесарь, строительный чертежник — на каждый вариант отдельная бумага). Прошу использовать меня по специальности в РММ”. С этими бумажками они попытались протолкнуть меня в ремонтно-механические мастерские, где были сносные условия работы, но из этого ничего не вышло. Сами они были уже устроены: Померанц — нормировщиком подсобных мастерских (у него, правда, было только пять лет сроку, и это облегчало его устройство сюда), Фильштинский — учетчиком по бирже готовой продукции лесозавода (попал на эту должность после долгих мытарств).
Свободное копирование
