Мне было не до того, чтобы отправляться за границу с определенной программой и на долгий срок. Я жаждал только отдохнуть, "найти самого себя", "сделать передышку" и размыслить, как окончательно ликвидировать свои материальные дела.
Часть лета я провел в усадьбе отца и потом лечился на Липецких водах. Средств -- даже и небольших -- хотя бы и на короткую заграничную поездку у меня не было никаких. В Москве одна родственница (жена дяди, со стороны матери моей), старушка, жившая на свою ренту, сама предложила мне шестьсот рублей, тогдашними шестипроцентными билетами. Это был мой первый и единственный долг на личную надобность. Я его покрыл через несколько лет, уплачивая старушке ежегодные проценты, и возвратил ей занятую сумму теми же процентными бумагами.
На характер моего первого пребывания за границей значительно повлияло знакомство, совершенно случайное, сделанное мною в Липецке, с двумя молодыми русскими -- москвичами. Это были Г.Н.Вырубов (впоследствии издатель в Париже журнала "Philosophic Positive") и его приятель магистрант ботаники, А.Н.Петунников, еще недавно здравствовавший, как член Московской городской управы. Вырубов тогда собирался защищать диссертацию по минералогии. Он был из петербургских лицеистов, где перед тем кончил курс; но по родству -- москвич, из дворянского старого общества, а как помещик -- тамбовец. Он разъезжал по губернии с научной целью и остановился в Липецке на несколько дней.
Оба эти москвича меня очень заинтересовали. И когда я им назвал себя, они оказались зрителями "Однодворца" и "Ребенка" и были на дебютах Позняковой. Это сейчас же придало нашей встрече более теплый и молодой оттенок. Тогда я уже мечтал, хотя и очень смутно, о заграничной поездке. Когда я сказал им, что, "может быть", в конце сентября попаду туда, они мне сообщили, что едут оба из Москвы прямо в Париж, где и останутся весь сезон. Петунников отправлялся за границу в первый раз, а Вырубов был уже жителем Парижа, много там учился, сошелся с Литтре -- тогдашним самым выдающимся последователем Огюста Конта, и думал совсем там основаться.
Перспектива -- для меня -- была самая заманчивая. Во мне опять воскрес "научник", и сближение с таким молодым сторонником научно-философской доктрины (которую я до того специально не изучал) было совершенно в моих нотах. Мы тут же сговорились: если я улажу свою поездку -- ехать в одно время и даже поселиться в Париже в одном месте. Так это и вышло в конце сентября 1865 года по русскому стилю.
Свободное копирование
