Помощником его и заместителем при его отъездах и болезни был Шамшин, хотя человек и более молодой годами, но в значительной степени превосходивший Иордана бездарностью. Он писал сухие, несуразные образа и картины похожие на образа, считая за идеал Угрюмова и придавая русским воинам древней эпохи какой-то римский пошиб в стиле трагедий не только Озерова, но и Сумарокова. Не написав ни одной мало-мальски сносной картины, он был образцом службиста и карьериста. Рутинер, от которого несло затхлостью и плесенью, он умел схватывать чины и звезды, умел добиться многочисленных заказов из губернских церквей и закончил жизнь ректором, увенчанным регалиями полного генерала. Беззаконное его прозябание было позором для высшего учебного заведения. А его не только терпели, его поощряли. Его советы молодежи были таковы:
— Историческая тема не может быть заключена в рамку, имеющую более высоты, чем ширины. Такая рамка годится только для портрета-пано. Пуссен никогда не писал таких холстов. Даже пейзаж нежелателен в таких размерах. Кто такие Клод Желэ или Тернер? Поэтому я не могу рекомендовать такой пропорции: это все новшество и умничание.
Что касалось самой техники компановки, то Шамшин советовал:
— Располагайте группы только пирамидально. Унылая линия через толпу — это достояние фотографии. Живопись, слава Богу, не фотография.
Если к этим медоточивым излияниям прибавить, что через каждые два слова Шамшин прибавлял "извольте видеть", — прелесть их выступит еще ярче. Ученики ему отвечали тем же. Наиболее нахальные, скрывшие свое нахальство под напускной стыдливостью, звали его в этюдном классе полунасмешливо, полуласкательно "старичок". Когда он замечал:
— Что вы пятый день над "следком" сидите? Так, изволите видеть, нельзя! Ухо написали, потом следок написали. Надо двигаться дальше!
Ему ехидно возражали:
— Зато какой следочек будет — фурорный! Вам, старичок, такой и не снился.
Наконец он возмущался:
— Какой я "старичок", для вас — я профессор.
— Вам и не снился такой следочек, ваше превосходительство.
Свободное копирование
