Доехали до провинциального города того острова, где нам определено жить. Сказали нам, что путь до того острова водою, и тут будет перемена: офицер гвардейский поедет возвратно, а нас препоручат тутошнего гарнизона офицеру с командою 24 человека солдат.
Жили мы тут неделю, покамест исправили судно, на котором нам ехать, и сдавали нас с рук на руки, как арестантов. Это несколько жалко было, что и каменное сердце умягчилось; плакал очень при расставании офицер и говорил: “Теперь-то вы натерпитесь всякого горя; эти люди необычайные, они с вами будут поступать, как с подлыми, никакого снисхождения от них не будет”. И так мы все плакали, будто с сродникам расставались, по крайней мере привыкли к нему: как ни худо было, да он нас знал в благополучии, так несколько совестно было ему сурово с нами поступать.
Как исправились с судном, новой командир повел нас на судно; процессия изрядная была: за нами толпа солдат идет с ружьем, как за разбойниками; я уже шла, вниз глаза опустя, не оглядывалась; смотрелыциков премножество по той улице, где нас ведут. Пришли мы к судну; я ужаснулась, как увидела: великая разница с прежним. От небрежения дали самое негодное, худое, так по имени нашему и судно, хотя бы на другой день пропасть. Как мы тогда назывались арестанты, иного имени не было, что уже в свете этого титула хуже, такое нам и почтение.
Все судно — из пазов доски вышли, насквозь дыры светятся, а хотя немножко ветер, так все судно станет скрипеть; оно же черное, закоптела; как работники раскладывали в нем огонь, так оно и осталась; самое негодное, никто бы в нем не поехал; оно было отставное, определено на дрова, да как очень заторопили, не смели долго нас держать, какое случилось, такое и дали, а может быть, и нарочно приказано было, чтоб нас утопить. Однако, как не воля Божья, доплыли до показанного места живы.
Свободное копирование
