21 февр[аля]. Вечером были прения по моему докладу и мое заключительное слово. Самым интересным для меня было совершенно неожиданное выступление скульптора Козельского. Он, нетрезвый, подошел, слегка пошатываясь, к трибуне и очень толково, с особенным сильным чувством говорил в мою пользу. В мою же пользу хорошо говорили Купцов и Шалыгин.