16 сент[ября]. Моя жена-дочка была и прикрепилась в закрытом распределителе «Красная звезда» и принесла домой первые продукты оттуда: чай, сахар, сыр и масло. Я имею право покупать на особые боны, выдаваемые там на сумму 75 р. в месяц. Кое-что можно брать и на деньги. Т.к. у меня денег нет совершенно, за все платит она.
Вечером пришел Мешков. Он сказал, что когда он хотел взять из Русского музея свои работы, сданные туда на последнюю выставку, но не принятые жюри, Пунин ему ответил, что картины кому-то отданы для репродукции, и предложил Мешкову лично поговорить с человеком, взявшим их. Когда Мешков позвонил по номеру, данному ему Пуниным, ему ответили из ГПУ и попросили зайти туда для объяснений.
Мешкова приняли там очень любезно и спросили, почему он, коммунист, так странно написал портрет Ленина, почему он написал очередь баб перед кооперативом, что он хочет этим сказать. Одновременно спрашивающий сказал, что по художественным качествам работы Мешкова превосходны. Разговор слегка коснулся и меня. Мешков дал объяснения, какие мог. Ему предложили зайти в этот отдел еще раз и отпустили.
Передавая мне это и прося держать сказанное в секрете, Мешков очень волновался. Я успокоил его, говоря, что худого для него не последует из этого опроса, что картины его выдержат любой критерий, тем более, коли взять в расчет и другие вещи Мешкова: «Зов на демонстрацию», «Убийство секретаря китайской компартии» и другие, — во всех них четко проведена правильная классовая пролетарская установка.
Я посоветовал ему при следующем объяснении сказать следователю, чтобы он поговорил с Филоновым лично, — я ему объясню многое в искусстве, на что ГПУ не мешало бы взглянуть поближе, например педагогика Изо.
[Без даты]. Приходил Мешков. Его снова вызывали на Гороховую. Он посоветовал следователю поговорить со мною, тот ответил уклончиво. Вещей Мешкову обратно не отдали — обещали со временем вернуть.
За оба эти разговора я ничего не сказал т. Мешкову о том, что подобным же допросам подвергались Евграфов и Луппьян. Не сказал я этого потому, что им обоим запретили об этом говорить, как передал мне Миша, но они не сдержали данного обещания, и я не хотел им повредить, сказав об этом Мешкову. Также я не хотел еще больше волновать и без того взнервированного т. Мешкова.
