Все дороги и тропинки Полесья и Волыни вели в Сварыцевичский лес. Он был популярен в ближних и дальних деревнях и селах, городах и местечках. Этот гордый лес знали друзья и враги. Он врезался в память партизан ближних и дальних лесов, он запомнился немцам в Пинске, Ровно, Ковеле, Луцке и Бресте.
Когда я во второй половине февраля 1943 года опять прибыл в Сварыцевичский лес, я не узнал своего старого друга, давшего мне приют от злых зверей в человеческом образе. Изменилась вся панорама леса. Когда в декабре 1942 года наша группа ушла в Озерский лес, на снегу были еще волчьи тропы рядом со следами человеческих ног. Помню, как однажды я остался один в нашем камышовом шалаше у тлеющего костра. В эту темную осеннюю ночь все партизаны нашей группы отправились в деревню на поиски пищи. Начало моросить, и огонь стал потухать. Вдруг завыли волки всего в нескольких шагах от шалаша. В нашей группе был всего один наган, и я был безоружен. Я стал раздувать гаснущий огонь, но дождь мешал. Как раз в эти минуты отчаяния я услыхал человеческие шаги. Это наша группа возвращалась с задания. От первого же выстрела волки разбежались с воем, озлобленные тем, что люди ворвались в их царство.
Лес стал перекрещиваться накатанными санными дорогами, изъезженными путями, похожими на улицы. Землянки с дымоходными трубами придавали нашему лагерю вид обжитого поселка. Дым, поднимавшийся вверх из труб, свидетельствовал о том, что в этих землянках живут люди. Как партизаны, так и евреи из семейного лагеря построили себе удобные пещерные жилища и обзавелись небольшим хозяйством: парой горшков, примитивным столом и скамейками.
Все пути и дорожки, полянки и просеки усиленно охранялись. Дикий лес выглядел как военный городок, а землянки — как казармы.
В части организации и установления дисциплины нельзя не отдать должное Сергею Корчеву. Он все хорошо организовывал, и везде был полный порядок. После истории с полицаями он утихомирился, не позволял себе антиеврейских выпадов.