Едва мы приступили к работе, что на наше несчастье совпало с наступлением самой сильной жары, у всех начали появляться акклиматизационные заболевания. Но в этом судьба оказалась к нам довольно милостивой: желудками и внутренними болезнями никто не страдал и дело ограничилось только накожными явлениями.
В ту пору достаточно было малейшего укола или царапины, чтобы на этом месте образовался нарыв. Впрочем, часто они возникали и сами по себе, без всяких внешних повреждений. Едва заживал один, рядом появлялся другой, потом третий и т.д. Некоторые покрывались невыносимо чесавшейся сыпью, у других под кожей, наподобие червяка, переползала с места на место какая-то красная припухлость, тоже сильно зудевшая, у третьих на руках и ногах образовались пузыри, вроде ожогов. У детей ноги покрывались болячками, переходившими в открытые язвы. Никакому лечению все это не поддавалось, а несколько месяцев спустя само прошло.
Правда, старожилы, начиная с генерала Беляева, дали нам множество самых разнообразных и даже противоречивых советов, как избежать недомоганий или свести их на минимум. Лично я не придерживался ни одного из них и от акклиматизации пострадал меньше всех — дело ограничилось двумя-тремя нарывами.
С первых же дней на нас насели и знаменитые парагвайские „пики". Это крошечный черный паразит, раз в пять меньше обыкновенной блохи, живущий в земле, особенно в пыльной. Но чтобы произвести потомство, самка вгрызается под кожу к человеку или животному, обволакивается там тонкой пленкой и откладывает яички. В начале вы ничего не чувствуете и не замечаете, но дня через два это место начинает зудеть и под кожей появляется шарик величиной с дробину, который еще через два-три дня достигает размера горошины. Дальше оставлять ее без внимания опасно: опухоль растет, углубляется в тело, ногу начинает ломить и вырезать пику в этой стадии уже трудно и мучительно. Но в начале операция очень проста: кожицу сверху надрезают острым ножом или ножницами, а затем поддевают „дробинку" иглой и целиком извлекают наружу. Ранку мы, по совету местных жителей, забивали табачным пеплом. Весь секрет состоит в том, чтобы не оставить в ней частицы выстилающей гнездышко пленки — в противном случае обеспечен злостный нарыв.
Селились пики почти исключительно на подошве и под пальцами ног. Доставать их оттуда самому было очень трудно, да и не всем это искусство давалось. Всю колонию выручала мадам Миловидова, получившая у нас прозвище „Пиковой дамы". Она проделывала эту операцию чрезвычайно ловко и вскоре ее от всех хозяйственных работ освободили: с утра до ночи ей приходилось вытаскивать из нас пик. Два-три десятка у каждого было нормальной порцией, а рекорд, кажется поставил я: однажды из меня за один присест извлекли 67 штук. Три дня после этого я не мог ходить, все ноги были исковыряны.
Чтобы себя предохранить, пробовали мы мазать ноги керосином, а в обувь насыпали нафталин, но это почти не помогало. Любопытно, что пики так набрасываются только на новичков, у парагвайцев, несмотря на то, что они ходят босиком, их почти не бывает. Через год-полтора и мы им очевидно приелись и редко у кого обнаруживалось больше двух-трех в месяц.
Были тут также мухи и оводы, откладывающие яйца под кожу человеку; в первом случае результатом этого являлся целый выводок мелких червей, а во втором червь бывал один, но величиною почти в вершок. Их, конечно, тоже приходилось вырезать.
В смысле медицинских возможностей и помощи дело у нас в колонии обстояло из рук вон плохо и приходится благодарить судьбу за то, что она уберегла нас от тяжелых заболеваний и несчастных случаев. Самым вероятным из них был укус змеи, а в наших условиях он был равносилен верной смерти.
Ближайшие врач и аптека находились в Концепсионе, куда надо было везти пострадавшего на лошадях, пятьдесят верст по бездорожью. А в этом районе водилась небольшая змейка, от укуса которой смерть наступала через несколько минут. Сколько угодно было гремучих, коралловых и иных, укус которых смертелен, если сразу же не впрыснуть противоядие. И эта опасность фактически грозила нам на каждом шагу. Однажды, например, под нашим хозяйственным навесом я уселся на кучку сена, а под нею оказалась гремучая змея почти двух метров длиной. Одному нашему колонисту „гремучка" вцепилась в носок сапога, прокусив его насквозь, но по счастью сапог был велик и пальцев она не задела.
Были в нашей местности и удавы. Живых я видел два-три раза и самый крупный из них не превышал длиной пяти метров, но однажды мне показали шкуру только что убитого и я ее измерил. В длину она была без малого девять метров, а в ширину, в области брюха, более полуметра, при толщине подметочной кожи. Впоследствии из одной такой шкуры мне был сделан великолепный портфель.
В большую панику наших дам первое время повергали изумрудно-зеленые змеи, лазившие всюду по деревьям, но они оказались совершенно безобидными.
