Свою привычку к многоверстным прогулкам, приобретенную еще в России, я сохранил и в Швейцарии. Здесь они не всегда были безопасны. Однажды я шел тропинкою в лесу по берегу горной реки, кажется, Аары; тропинка становилась все уже, а берег все круче; внизу река пенилась и ревела, разбиваясь о камни; местами приходилось перескакивать с камня на камень, чтобы продолжать путь по едва заметной тропе. Начали наступать сумерки, когда я заметил, что забрался слишком далеко и сделал уже много опасных прыжков; вернуться назад при наступавшей темноте и сознании опасности оказалось гораздо труднее, чем идти вперед.
В Берне я жил одно время вблизи кладбища, на котором похоронен Михаил Бакунин. Рассказывали, что форма черепа у него была весьма оригинальная. У нескольких из нас зародилась мысль, что хорошо было бы попытаться ночью выкопать его череп. К счастью, среди нас не нашлось лиц, настолько решительных, чтобы действительно предпринять эту авантюру.
Здесь же в Берне со мною случилось нечто странное, что я не могу до сих пор объяснить. Я жил высоко в мансарде. Из окон ее видно было небо. Луна ночью светила в мою комнату. Несколько раз перед засыпанием я слышал, как будто со стола падает лист бумаги и шурша скользит по полу. В одну из таких ночей я зажег свечу, убедился, что никакой бумаги на полу нет, и подошел к умывальному столу, чтобы выпить воды. Я поднял крышку столика и взял из‑под нее стакан. Напившись воды, поставил стакан на место и опустил крышку. Утром, подойдя к умывальнику мыться, я увидел на нем свою зубную щетку. Я отчетливо помнил, что ночью она, как всегда, лежала внутри столика и я не трогал ее. Никаких проявлений лунатизма в течение моей жизни ни я, ни кто бы то ни было у меня не наблюдал. Поэтому перемещение щетки ночью осталось для меня непонятным явлением.
Свободное копирование
