Я скитался по Константинополю. В прогалинах переулков Шишли то здесь, то там виднелись кусочки азиатского берега с полосками белых домов под сенью горы, где, по преданию, дьявол искушал Христа. Мне было тоскливо в мертвом Стамбуле. Я предпочитал торгующую, крикливую, сварливую Галату. Дни в декабре стояли холодные, прозрачные, а ночи - теплые и влажные. Над Золотым Рогом висел убывающий полумесяц ломтиком апельсина.
Пошел в Эюб еще раз вечером. Однажды я был уже здесь в первый свой приезд в обществе моих друзей С-х и одного турецкого писателя, переводчика наших классиков.
Знаменитое кладбище на горе. Скучные, однообразные, бездарные надгробные памятники; особенно безобразны памятники с красными и золотыми фесками. Кипарисы точно созданы природой для кладбища. Солнце закатывалось, было холодно. Кладбище напоминало грандиозный каменный кегельбан. Один памятник производил впечатление опрокинутого стола. Даль Босфора в легкой мгле. Налево - Сладкие воды, направо - долина. Мы спустились и пошли в мечеть.
Эюб - большая мусульманская святыня. Здесь могила Абу Эюба Энсари, знаменщика Магомета. У могилы его воздвигнута мечеть из белого мрамора.
В первом наружном дворе у дупла гигантского платана съежился аист перед непосильной для него порцией кровавого мяса. Аист был пленный - на цепи. У окошечка гробницы со сложенными ладонями стоял молящийся.
Мы (я был с семьей В.В. Мусина-Пушкина) вошли в кофейную. Там сидел курд, поджав ноги, и курил кальян. Он взглянул на нас с доброжелательным любопытством. В сосуде булькала, когда он затягивался, вода. Я порадовался, что в кофейне нет соотечественников с разговорами все о том же.
Вошел вдруг старый турок. Он, бросив несколько слов хозяину по-турецки, приблизился к нам, указал на погоны Уварова и спросил на чистом русском языке:
— Какая это форма? Теперь столько русских форм...
Он оказался русским офицером, покинувшим Россию тридцать лет тому назад, известен в литературе трудами, строил с Анненковым Закаспийскую железную дорогу.
Это был тоже эмигрант, но другой эпохи, когда-то "с жира" бросивший Россию. Неужели и мы станем когда-нибудь такими, потеряем настолько свой облик?
Мы возвращались темными закоулками Стамбула. Освещали их только корзинки торговцев апельсинами со светящимися в глубине корзинок огоньками от вставленных туда зажженных свечек.
Иначе ни продавца, ни товара не видеть.
Свободное копирование
