На другой день, утром 29 октября, сидел в редакции. Новое помещение послужило для единственной "редакционной" работы: для "редактирования" списков подлежащих "вывозу" сотрудников газеты. Львов принес общий "пропуск" на всех от генерала Скалона6. Пароход "Рион". Обедал у Герсевановой на Никольской. Бритый длинноносый инженер заявил, что эвакуация отменена. Кто-то с упоением передавал текст телеграммы, присланной откуда-то Слащовым: "Красную сволочь гоню, тыловой сволочи приказываю разгружаться". Говорили о повороте счастья, о наших успехах.
Все было типично глупо. После Седана громадная тысячная толпа в Париже на стенах биржи читала телеграмму "собственными глазами" о грандиозной французской победе7.
Зашел домой на Нахимовский проспект, где нашел чью-то записку. В записке значилось, что я должен явиться на английский миноносец "Сераф" или "Серапне" - трудно было разобрать название. Указано было, что явиться должен я не позже б часов вечера.
Шел шестой час вечера. Название миноносца было неразборчиво. Где его тут искать в сумерках по бухтам? Записка у меня валялась с утра.
У Левитского в квартире был целый товарный склад: это были вещи, свезенные сотрудниками. Для крымской эвакуации характерно спокойствие, отсутствие малейших признаков паники. Все были убеждены, что Врангель вывезет.
Мы угрюмо молчали. Львов крутил папиросы и покуривал. Потом Львову и мне дали знать, что нас вызывает генерал Скалон. В приемной Скалона была толпа народа. Оказалось, что Скалон Львова и меня совсем не вызывал. Нам, впрочем, тут же пояснили, что "наверное, вызывал", но только теперь говорить с нами раздумал. Мы с Львовым пошли в управление внутренних дел8 - неизвестно зачем. Львов куда-то исчез, и я один пустился в обратный путь к Левитским. Наступила ночь, но теплело и ветер стихал.
По дороге совершенно случайно зашел во дворец узнать о положении на фронте. Кривошеий пил чай. Я с ним посидел. Он мне сказал, что сейчас уезжает - ему оставлено место на "Сераписе". Это был мой миноносец! Значит, он еще не ушел? Кривошеий должен был отправиться на "Серапис" на паровом катере. Я ему сообщил о найденной мною у себя загадочной записке, где мне предлагалось явиться на "Серапис". Кривошеий предложил отвезти меня с собой на паровом катере. Я колебался.
В это время ко мне вышел Врангель. Отвел меня в кабинет.
— Наше дерево было здоровым, оно подсечено обстоятельствами, от нас не зависящими, подавляющим превосходством сил.
Он кусал носовой платок, но говорил спокойно. Глядя на меня, что-то соображал.
— Александр Васильевич сейчас едет, поезжайте с ним, подымите шум в иностранных газетах - надо подготовить Европу к принятию армии. На английском крейсере вы будете скорее в Константинополе.
Я простился с ним. Во дворце, снизу доверху освещенном, чувствовалось, что происходит что-то необычное, но все было прилично. Никто не волновался и не суетился. Скорее впечатление дома, где сейчас начнется бал. Ротмистр Толстой поехал к английскому адмиралу справиться, поспеет ли Кривошеин.
Свободное копирование
