Под самым новым 1975-м годом мы все втроём (Оля, мама и я) заболели тяжёлым гриппом. Температура у всех под 40 градусов со всеми последствиями, мы с Олей уцелели, у мамы развился отёк лёгких, и она умерла.
Я очень тяжело переживала её смерть. Несколько лет и во сне я с болью ощущала её отсутствие. И даже сейчас наяву мне её недостаёт. Иногда перечитываю сохранившиеся письма ко мне, и такое тепло и свет от них исходят. Такого взаимопонимания и взаимопомощи я больше никогда в жизни не встречала.
С Мишей было взаимопонимание, забота друг о друге, нежность, но слишком уж мало пришлось бывать вместе, работа в разные "смены", домой приходил в двенадцатом часу ночи, онкологические больницы. У меня был последний рывок перед защитой диссертации, а он в редкие свободные часы пытался дописать свою. Чаще приходилось общаться записочками и небольшими знаками внимания.
Его часто мучили головные боли и, как выяснилось, виновата была раковая опухоль в головном мозгу. Длительное пребывание и операция в онкологической больнице дало временное облегчение, но метастазы проникли в другие части тела и привели к мучительной смерти, он пытался что-то сказать мне, но язык его уже не слушался.
За время войны Миша служил в армии, но не в строевых частях (по зрению), а в связи с хорошим знанием английского языка в каком то спецподразделении и никогда не рассказывал об этих годах.
Потом был институт, увлечённая работа над диссертацией для души и в редакции газеты «MosсowNews» для заработка, увы, не завидного, что наряду с его житейской непрактичностью осложняло семейную жизнь и не раз приводило к разрывам (не по его инициативе).
В этот год мы с ним сблизились. Он был очень добрый, тонкий и чуткий человек. А когда в ту семью пришла беда, Миша вернулся и самоотверженно ухаживал за тяжело больной женой и детьми.
Тогда я и познакомилась с чудным светлейшим, достойнейшим человеком – Мишиной тётей Александрой Владимировной Городецкой. Это был человек прекрасной души и большой жизненной мудрости. Она была научным работником, химиком и в годы войны разработала какие то «адские лепёшки», которые прожигали броню немецких танков.
Тогда же она взяла под своё крыло трёх осиротевших детей своих умерших сестёр – Мишу и Лиду Рапопорт и Эдгара Городецкого.
Когда я познакомилась с Александрой Владимировной, она уже давно была на пенсии,
«Дом, дом, дом на ней,
Дом на бабушке моей».
Миша и Эдгар завели свои семьи и жили отдельно. Но Миша всю жизнь сохранял тёплую связь с Александрой Владимировной. Последний месяц он существовал на обезболивающих.
Дочка Оля была светом в окошке - приходишь усталая, как выжатый лимон, - увидишь счастливую мордашку и бурную радость, с которой она встречает - такой допинг! Над Олиной кроваткой по маминой инициативе были прикреплены 2 лозунга: "НЕ ПИЩАТЬ!" и "УЛЫБКА - ЭТО ФЛАГ КОРАБЛЯ!". Поскольку я была главной кормилицей, а маме было не под силу целый день одной оставаться с Олей, пришлось с 1-го года отдавать девочку в ясли (в среду и пятницу забирать домой), потом в детский сад. В 5 лет она читала на память "Сон Татьяны". В школу пошла 7 лет, уже умея читать. В первом классе я старалась помогать, проверять её домашние задания, но уже со второго полугодия она решительно отказалась от всякой поддержки и дальше очень редко прибегала к моей помощи. Побыла она и октябрёнком, и пионеркой. Особых увлечений до 7-го класса не было.
Школа, в которой она училась, находилась во дворе нашего квартала, но через 7 лет её почему-то расформировали, и надо было искать другую.
Свободное копирование
