— Слышали?
— О чем?
— Как о чем? Война!.. Немцы перешли границу, бомбят наши города.
— Быть не может! — только и мог я, ошеломленный, еще не постигая всего значения новости, проговорить. Однако сразу отключился от насущных забот, меня занимавших. Эту новость мне преподнес Алексей Иванович Куликов, освободившийся уже года два назад бывший зэк.
Он юнцом участвовал в Ледяном походе, уцелел в резню, устроенную Бела Куном в Крыму после ухода Врангеля, а затем испытал все превратности судьбы человека с тавром белого офицера. Ему благоволил Бредихин, через него с бывшим поручиком познакомился и я. Это был замкнутый, привычно скрытный человек, державшийся незаметно и сводивший свои отношения с людьми к интересам специальности: в лагере он прочно закрепился инженером-строителем.
Мы с ним встретились на безлюдном пустыре, каким была тогда центральная незастроенная площадь Чибью.
— Я только что вышел из кабины грузовика… Мы в тайге ничего не слышали, Это что, западный вариант Халкин-Гола или…
— Вот именно "или"… Схватка не на жизнь, а на смерть. И у холопов будут чубы трещать как никогда: паны позаботятся! — Алексей Иванович оглянулся и, хотя вокруг за двести метров никого не было, продолжал горячим шепотом: — Начальство беспрерывно заседает, в Управление никого не пускают. Телеграф работает круглые сутки… И то сказать — есть над чем задуматься. Война, а в стране десятки миллионов за решеткой. И им не заслабит, перестреляют одну половину, чтобы устрашить другую. Прошел слух, что всех расконвоированных загонят в зону. Вашу геологоразведку прикрывают — не до нее: будут жать на режим… Опасные наступили дни, дорогой мой, не придумаешь, как поступить. Залезть бы на какое-то время как таракану в щель, да где ее тут найдешь? Бежать отсюда надо. Если уже не опоздали…
Мне вспомнились Соловки — остров-западня. Не то же ли и здесь, да и по всей стране, опутанной тенетами слежки, паспортной системы, каким позавидовали бы и самые изощренные полицейские режимы?
Молчун Алексей Иванович заговорил напористо, выговаривая все то, что годами подспудно копилось на душе.
… - Обратился к народу — до радио: проникновенно, с дрожью в голосе: "Братья и сестры!" — а? — Алексей Иванович очень верно скопировал неистребимый акцент Coco. — "К вам обращаюсь я, друзья мои…" Чуете? Друзьями стали, о братьях и сестрах заговорил, палач! Приспичило, наложил в портки — и протягивает руки: выручайте, спасайте… А руки-то выше локтя в крови этих самых братьев и сестер. Да народ таков, что не разглядит и впрямь подымется защищать… своего убийцу!
Мы простились. В отделе, куда я забежал, уже знали о предстоящем свертывании геологической разведки. Все ходили растерянные и озабоченные. Бывшим зэкам был "временно" запрещен выезд за пределы Коми республики, а оканчивавшим срок прекратили выдавать документы "до особого распоряжения". Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!..
Свободное копирование
