Теперь перейду вообще к русским во Франции. Много нас приняла эта страна. Большей частью белые поступали в рабочие на военные и аэропланные заводы в г. Крезо, у Ситроена, в Париже и т.д. Очень многие стали шоферами, особенно в столице. Говорят, здесь их было до четырех тысяч. Разумеется, они работали не на своих авто, а компании. Среди них был и сотрудник генерала Врангеля генерал П.Н. Шатилов. Вообще, нужно сказать, что добровольцы, пережившие почти легендарную борьбу на Родине, привыкли ко всему, и никакие работы их не пугали. Прошлые привилегии и легкая жизнь были забыты, и наши офицеры, до генералов включительно, оказались честными и способными рабочими, это нужно сказать к их чести. Некоторые (но мало) ушли из фермы - трудное дело. Правда, бывали отдельные случаи опустившихся людей из них, но они тонули в общей массе тружеников. Не говорю уже о рядовых солдатах и казаках, которые и прежде работали на своей земле.
Все это хорошо. Но все же нас, русских, все более и более тянуло на родину. Как ни хороша была Франция, но все же мы были здесь иностранцы. Мало-помалу надежды на победоносное новое завоевание с иностранными интервентами и даже на простое возвращение на Родину все слабели.
Нужно было поднять настроение эмигрантской массы, а может быть, и другие цели? Я не интересовался. И вот в параллель бывшему Церковному собору в Париже созывается Зарубежный собор. Собрались на нем опять те же правые и умеренные. Приехали митрополит Сергий и митрополит Антоний. Но уже отказался, если не изменяет память, даже и осторожный митрополит Евлогий, или он был на открытии, но не участвовал в работе. Приходили князь Горчаков (Миша Горчаков, как его обычно звали, хотя ему было за сорок), староста карловацкой церкви, один из деятелей совета, и генерал Чепатовский и ко мне с приглашением. Но я решительно, хотя и спокойно, отказался.
- Почему? - спросили они.
- Не буду говорить о многом, одно скажу: съезд ваш выдуманный, искусственный. Никакой стихии под ним нет. А история, какая бы она ни была, делается всегда стихийно-массово. И потому пользы от съезда быть не может.
И действительно, ничего из него не вышло. Я даже не помню буквально ни одного постановления съезда. Мертворожденное было дитя бесплодной эмиграции. Скоро его забыли, истории нечем будет помянуть его. Эмигрантская мечта!
