1878-1879 годы - 1

   Великим постом 1878 года Вл. С. Соловьев прочел ряд философских лекций, по поручению Общества любителей духовного просвещения, в помещении Соляного городка. Чтения эти собирали полный зал слушателей; между ними было много и наших общих знакомых. Так как дома у нас все было благополучно, то на лекции ездила и я вместе с Федором Михайловичем[1].

   Возвращаясь с одной из них, муж спросил меня:

   -- А не заметила ты, как странно относился к нам сегодня Николай Николаевич (Страхов)? И сам не подошел, как подходил всегда, а когда в антракте мы встретились, то он еле поздоровался и тотчас с кем-то заговорил. Уж не обиделся ли он на нас, как ты думаешь?

   -- Да и мне показалось, будто он нас избегал, -- ответила я. -- Впрочем, когда я ему на прощанье сказала: "Не забудьте воскресенья", -- он ответил: "Ваш гость".

   Меня несколько тревожило, не сказала ли я, по моей стремительности, что-нибудь обидного для нашего обычного воскресного гостя. Беседами со Страховым муж очень дорожил и часто напоминал мне пред предстоящим обедом, чтоб я запаслась хорошим вином или приготовила любимую гостем рыбу.

   В ближайшее воскресенье Николай Николаевич пришел к обеду, я решила выяснить дело и прямо спросила, не сердится ли он на нас.

   -- Что это вам пришло в голову, Анна Григорьевна? -- спросил Страхов.

   -- Да нам с мужем показалось, что вы на последней лекции Соловьева нас избегали.

   -- Ах, это был особенный случай, -- засмеялся Страхов. -- Я не только вас, но и всех знакомых избегал. Со мной на лекцию приехал граф Лев Николаевич Толстой. Он просил его ни с кем не знакомить, вот почему я ото всех и сторонился.

   -- Как! С вами был Толстой? -- с горестным изумлением воскликнул Федор Михайлович. -- Как я жалею, что я его не видал! Разумеется, я не стал бы навязываться на знакомство, если человек этого не хочет. Но зачем вы мне не шепнули, кто с вами? Я бы хоть посмотрел на него!

   -- Да ведь вы по портретам его знаете, -- смеялся Николай Николаевич.

   -- Что портреты, разве они передают человека? То ли дело увидеть лично. Иногда одного взгляда довольно, чтобы запечатлеть человека в сердце на всю свою жизнь. Никогда не прощу вам, Николай Николаевич, что вы его мне не указали![2]

   И в дальнейшем Федор Михайлович не раз выражал сожаление о том, что не знает Толстого в лицо.