30 а<преля> (12 {*} <мая>)
{* В стенографической записи ошибочно: 11.}
Сегодня я встала довольно рано и, когда Федя проснулся, спросила его, можно ли мне идти в церковь. Он согласился, я поскорее оделась и ушла. Церковь довольно далеко от нас, в Beuststrasse. Я уже пришла в конце обедни, когда пели "Отче наш". Церковь довольно большая для домашней. Образ богоматери на правой стороне иконостаса взят с Мадонны Рафаэля (что Федя очень не одобряет). Пели они каким-то чрезвычайно странным и неслыханным мною напевом, как поют романсы. Священник - тот самый, которого я тогда видела (Юшновский). В церкви было много русских разодетых барынь. По окончании обедни все стали подходить ко кресту. У стены стояла богато одетая дама, которая очень важно и самоуверенно раскланивалась и ушла в дверь, ведущую в комнаты священника. Вероятно, это его супруга: попадья - везде попадья! Знакомые встречались друг с другом. Они говорили по-русски "здравствуйте" и потом начинали говорить по-французски; должно быть, говорить по-русски здесь не принято. Русские здесь все в высшей степени некрасивые, с какими-то вздернутыми носами и с веснушками на лице. Я пришла домой в 12 часов. Федя еще пил чай. <<Потом>> мы сели читать, а в 4 часа пошли к Pachmansch'e Leihbibliothek; на дверях была надпись, что по воскресеньям она бывает открыта только до часу. На наш стук нам отворила хозяйка библиотеки; мы взяли опять три N "Полярной звезды" и <<Фейербаха>>, отдали в залог 2 талера. Надо было отнести книги домой. По дороге мы зашли к Курмузи и купили у него фиников (14 зильб. Pfund), желе красносмородинного и кофе (15 зильб.). Все это мы отнесли домой и пошли на террасу обедать. Нас встретил "дипломат" (все слуги нам кланяются, как старым знакомым). Обед был хорош, но в наказание Феде дипломат нам объявил, что мороженого (нам) не будет, потому что оно все вышло. <<Потом мы>> вышли на балкон - Федя, чтобы пить кофе и читать "Independance Beige". <<Потом>> Федя непременно захотел идти вниз, <<чтобы>> слушать музыку. (Мы) сошли, заплатили 5 зильб., только что сели, как Федя стал говорить, что лучше нам уйти, что все так дурно играют. Я насилу убедила прослушать Schubert'a "Standchen". Эта вещица мне очень понравилась. Мы посидели еще с 10 минут, пошли по террасе, а потом домой. Вечером Федя принимал касторку {Заменено: был чрезвычайно ласков и}, и говорил мне, что я очень хорошенькая, что он мною сегодня любовался. Все эти слова для меня так дороги, что я с большим удовольствием записываю их.
Свободное копирование
