Я была в трудном положении. Прямых контактов с друзьями в СССР я не имела, но из газет знала о массовых репрессиях в стране. Не стану ли и я их жертвой, если подчинюсь приказу? Но что будет, если я откажусь вернуться? Удастся ли мне избежать мести советского правительства? Где мне жить? Или, может, раскрыть японским властям тайну Элизабет Ханссон? Опасаться мне в этом случае нечего, ничего противозаконного я не совершила, наоборот, всячески выражала дружелюбие к японскому народу. Но мысль эту пришлось отбросить, из-за меня подверглись бы опасности Зорге и другие агенты, знавшие мою тайну. Или бежать в Америку? Паспорт в порядке, деньги есть. Но как объяснить, что приехала на этот раз под другим именем, с чужим паспортом? Пришлось бы доказывать, что теперь я против коммунистов, и я подвергла бы опасности людей, которые раньше меня так хорошо принимали.
Выхода не было. В моём случае хорошо подходила финская поговорка: «Там болото — здесь топь». И не у кого спросить совета! Я должна была решать одна и в конце концов подчинилась приказу. Я понадеялась на то, что обвинить меня не в чем, совесть моя чиста.
Как тяжело было расставаться с японскими друзьями! На этот раз я не обещала, что вернусь. Снова у поезда, отходящего на Шимоносеки, собралась толпа провожающих. В последний раз я поблагодарила за тёплое ко мне отношение, особенно горячо распрощалась с бароном Накано, который с первого дня моего пребывания в Японии был мне верным помощником и советчиком и так тактично справился с задачей «наблюдателя». Поезд тронулся. Элизабет Ханссон умерла и унесла с собой частицу сердца Айно Куусинен.
Во Владивостоке на пароход поднялся представитель четвёртого управления. Он забронировал мне номер в гостинице и купил билет на транссибирский экспресс. Он же сообщил, что в Москве для меня готов номер в гостинице «Метрополь».
В середине декабря я была уже там; ко мне сразу пришёл Сироткин. То, что он рассказал, было удручающе и предвещало страшное будущее. Урицкий арестован и, видимо, расстрелян. Исчезло много офицеров четвёртого управления. Сироткин удивлялся, что сам он всё ещё на свободе. Но скоро опасения его стали реальностью, я ещё несколько раз встречала этого доброго человека, когда мы с ним шли дорогой тюрем и лагерей.
Я получила последнее задание. Незадолго до Рождества ко мне пришла женщина из четвёртого управления. На следующее утро она должна была встречать мужа и жену, прибывающих транссибирским экспрессом, и просила меня пойти вместе с нею, так как я с ними знакома. Кто это, она не сказала. Когда поезд остановился, я услышала радостно-удивлённый женский голос: «Госпожа Ханссон, как мы рады вас видеть!» Это была блондинка, которая однажды приходила ко мне с поручением от Зорге. Они с мужем тоже подчинились приказу! Их провели в машину, и оба они исчезли навсегда. Скоро наступила и моя очередь исчезнуть на девять лет…
