Однажды вечером оба наши госпиталя получили из штаба корпуса приказ: немедленно передвинуться из деревни Сяо-Кии-Шинпу на запад, в деревню Бейтайцзеин. Когда этот приказ был получен, племянница Султанова, Новицкая, почему-то чрезвычайно обрадовалась. У них сидел адъютант из штаба корпуса; провожая его, она вся сияла и просила передать корпусному командиру ее "большое, большое спасибо".
Деревня Бейтайцзеин была всего за две версты от деревни, где мы стояли. Наутро наш госпиталь двинулся. В султановском госпитале только еще начинали укладываться; Султанов пил в постели кофе.
Наш главный врач забрал с собою из фанзы все, что можно было уложить на возы, — два стола, табуретки, четыре изящных красных шкапчика; в сенях велел выломать из печки большой котел. На наши протесты он заявил:
— Здесь все равно все разграбят. А я им потом возвращу.
Приехали мы в Бейтайцзеин. Деревня была большая, в две длинных улицы, но совершенно опустошенные. Фанзы стояли без крыш, глиняные стены зияли черными квадратами выломанных на топку окон и дверей. Только на одной из улиц тянулся ряд больших богатых каменных фанз, совершенно нетронутых. У ворот каждой фанзы стояло по часовому.
— Эти фанзы заняты кем-нибудь? — спросил часового главный врач.
— Так точно!
— Кто в них стоит?
— Штаб корпуса стоял. Вчера он перешел вон в ту деревню, теперь будет стоять 39 полевой подвижной госпиталь (султановский).
— А от кого же этот караул поставлен?
— От штаба корпуса.
Так... дело начинало выясняться. Мы обошли всю деревню. После долгих поисков помощник смотрителя нашел на одном дворе, рядом с султановскими фанзами, две убогих, тесных и грязных лачуги. Больше поместиться было негде. Солдаты располагались биваком на огородах, наши денщики чистили и выметали лачуги, заклеивали бумагою прорванные окна.
Мы пошли посмотреть фанзы, охранявшиеся для Султанова. Помещения были чистые, просторные и роскошные. Караульные рассказали нам, что перед въездом сюда корпусного командира целая рота саперов три дня отделывала эти помещения. Теперь стало понятно, почему так обрадовалась Новицкая полученному приказу, за что передавала она благодарность командиру корпуса; и стало также понятно это бессмысленное передвижение госпиталей всего за две версты. В прежней деревне весь персонал султановского госпиталя теснился, как и мы, в одной фанзе, и это, конечно, не могло нравиться Новицкой. Возникал невероятный вопрос: неужели сотни людей так легко перебрасываются с места на место по мановению одного тонкого белого пальчика сестры Новицкой? Впоследствии мы не раз имели случаи убедиться, какая волшебно-огромная сила заключалась в этом пальчике.
Денщики ввели воз с нашими вещами во дворик и стали вносить в вычищенные ими фанзы вещи. К соседним фанзам подъехал султановский обоз. В воротах нашего двора показалась стройная фигура Султанова верхом на белой лошади.
— Послушайте, это чьи тут вещи, ваши? — крикнул он д-ру Гречихину.
— Да.
— Потрудитесь убрать их. Это все наши фанзы.
— Ваши вон они, фанзы. Нам никто не говорил, что эти заняты.
— Ну, вот я вам и говорю... Эй, вы! Не вносить вещей! — крикнул Султанов нашим денщикам.
Мы с Шанцером стояли у ворот. Шанцер, всегда удивительно равнодушный к тому, как устроиться, с веселым любопытством оглядывал Султанова. К воротам поспешно подошли Новицкая и Зинаида Аркадьевна.
Новицкая, злая и взволнованная, накинулась на Шанцера:
— Это наши фанзы, вы не имели права их занимать; генерал нам их оставил, тут стоял наш караул...
Вы думали, что раньше приехали, так все можете захватить!..
Она взволнованно сыпала словами; слышалось только быстрое, злобное: "те-те-те-те-те!" И вдруг в ней исчезла вся ее изящная медленность, перед глазами суетливо металось противное, вульгарное существо, с маленькою головкою и злобным, индюшечьим лицом.
— Что вы ко мне обращаетесь? Мне до всего этого нет решительно никакого дела, — брезгливо ответил Шанцер, пожав плечами.
— Ведь правда, Лапочка, при чем же тут Моисей Григорьевич? — сдержанно заметила Зинаида Аркадьевна.
Новицкая осеклась, и обе они поспешили к своим фанзам.
Пришел наш главный врач. Он приказал денщикам продолжать вносить вещи в фанзу. Султанов своим ленивым, небрежным голосом обратился к нему:
— Гораздо лучше, поделим деревню пополам. Нам эта улица, вам — та.
— Покорно вас благодарю! Не хотите ли наоборот? — ответил Давыдов, еле сдерживая негодование. — В тех фанзах я бы, по крайней мере, постеснялся поместить даже собак.
Наконец, все как будто уладилось. Мы устраивались в своей фанзе, распаковывали вещи. Вдруг на нашем дворе появилась Зинаида Аркадьевна с унтер-офицером, начальником караула. Она суетливо ходила по двору и все осматривала.
— Здесь был полевой телеграф? Так эта фанза тоже наша! Как же ты им не сказал?
— Мне, барышня, было приказано охранять только те фанзы.
— Нет, и эту, не выдумывай, пожалуйста! Мне сам генерал сказал, сам все показывал... Какой же ты начальник караула? Я на тебя пожалуюсь корпусному командиру!
Она ушла с ним в калитку к своим фанзам. Через минуту унтер-офицер, приложив руку к козырьку, подошел к Давыдову, следившему за водружением госпитальных шатров.
— Ваше высокоблагородие, прикажите очистить ваши фанзы, — почтительно сказал он. — А то я буду отвечать перед их высокопревосходительством.
Главный врач вспыхнул.
— Скажи твоему высокопревосходительству, — произнес он резко и раздельно, — что я насильно занял эти фанзы. Пошел прочь!
От Султанова прибежал другой солдат и заявил, что вышло недоразумение, что Султанову довольно его фанз. Шанцер был в восхищении от ответа нашего главного врача.
— Великолепно! Великолепно! — повторял он. — За этот ответ ему можно многое простить!
Султановцы устроились с полным комфортом. Сам Султанов, Новицкая и Зинаида Аркадьевна взяли себе по отдельному просторному помещению, отдельное помещение получили четыре младших врача, отдельное — хозяйственный персонал. Мы все вповалку разместились на глиняных лежанках двух наших тесных, грязных фанз.
Вечером перед султановскими воротами стояла коляска корпусного командира и шарабан его адъютанта, привезшего Султанову приглашение на ужин к корпусному. Вышел Султанов, вышли разрядившиеся, надушенные Новицкая и Зинаида Аркадьевна; они сели в коляску и покатили в соседнюю деревню.
На дворе стоял под ружьем солдат-повар, испортивший к султановскому обеду пирожное.
Свободное копирование
