Каждый мостовой кран проходит ежегодное освидетельствование на техническое состояние в инспекции Котлонадзора (позднее переименованную в Госгортехнадзор). На каждую единицу оборудования, подведомственную Котлонадзору (грузоподъемные механизмы, сосуды под давлением и пр.) ведется "шнуровая книга", в которой хранится паспорт оборудования, основные чертежи и схемы, записываются все изменения и крупные ремонты, а также лица ответственные за его эксплуатацию. Запись об освидетельствовании заносится в эту книгу. Перед освидетельствованием мы тщательно проверяем оборудование, при необходимости обновляем краску и приглашаем инспектора для проведения освидетельствования. Мое первое знакомство с этой процедурой состоялось на третий или четвертый месяц работы. Шимко вместе со мной и Гениатуллиным осмотрел все краны, подлежащие освидетельствованию, дал Гениатуллину указание на устранение некоторых замечаний с его стороны, а меня усадил за шнуровые книги, в которых я должен был аккуратным почерком и без единой помарки подготовить запись об освидетельствовании, под которой инспектор сделает подпись после осмотра.
В день осмотра меня послали за инспектором на дежурной заводской машине. Я поднялся на третий этаж и позвонил в квартиру. Дверь чуть-чуть приоткрылась и тут же захлопнулась. Я думал, что сейчас меня пригласят войти, и стоял в ожидании под дверью. Но прошло минут 15-20, никто не открывал. Я уже собирался снова позвонить, когда дверь приоткрылась и меня спросили, почему не приехал начальник цеха. Я что-то пробормотал, но дверь снова захлопнулась. Я постоял немного и спустился на лестничную площадку между этажами. Простоял я около получаса, когда, наконец, вышел крупный мужчина (на мое "здравствуйте" - никакой реакции) и мы пошли к машине. По дороге он не произнес ни слова. Когда мы поднялись в кабинет начальника цеха, Шимко велел мне сказать зам.нач. цеха о том, что я приехал (мол он знает, что делать), позвонить Гениатуллину и ждать в коридоре. Вскоре в коридоре собрались все механики и начальники производственных участков. Примерно через час дверь кабинета открылась, и из нее животом вперед в зеленой спецодежде и такой же зеленой форменной фуражке вышел, привезенный мной инспектор. Как потом я узнал, в каждом цехе специально для него хранили спецодежду. И вот процессия двинулась в цех. Впереди инспектор с начальником цеха, за ними Шимко, за Шимко я, со шнуровыми книгами в руках, которые мне подал Шимко. А за нами длинная процессия. На мой вопрос, зачем столько народа, Шимко, улыбнувшись тихонько ответил: "Так надо". Так всей командой прошлись по цеху, практически нигде не останавливаясь и вернулись в кабинет начальника цеха. Шимко попросил и меня зайти со шнуровыми книгами, но инспектор потребовал, чтобы я вышел, оставив книги. Я ушел к себе. Примерно через час, Шимко собрал механиков в своем кабинете, подал мне шнуровые книги, чтобы я просмотрел их и сказал, что все прошло хорошо. Особенно инспектору понравилась форменная фуражка и ее нужно теперь хранить и не показывать другим цехам. Помимо выпитого спирта, инспектору дали еще с собой бутылку. Пока он рассказывал, я обнаружил, что во всех книгах стоит штамп инспектора, а в трех книгах нет его подписи. Шимко ругнулся, перелистал несколько раз книги и сказал, чтобы я на следующий день поехал к нему домой с этими книгами. Предварительно он ему позвонит.
На следующий день я позвонил в уже знакомую мне дверь. Дверь долго не открывалась. Наконец дверь приоткрылась и в открывшейся щели показалась рука. Я подал книги и дверь захлопнулась. Теперь я посмотрел на часы и спустился на площадку между этажами. Ждать пришлось больше 40 минут. Наконец загремел замок, я подлетел к двери и так же в приоткрывшуюся щель мне протянули журналы и тут же захлопнули дверь. Ни здравствуйте, ни до свиданья. Я снова спустился на площадку и внимательно страница за страницей проверил все журналы. Ничего в них не изменилось, только появились в каждом журнале по закорючке-подписи.
У меня сложилось соответствующее представление об инспекторе Котлонадзора и я, по наивности, считал, что все они такие. Но вскоре мы стали поднадзорными другому инспектору - Евстифееву Николаю Васильевичу. Куда делся предыдущий, не знаю, но я вдруг познакомился с инженером, который с интересом знакомился с оборудованием. Не считал зазорным полезть на кран, осмотреть его механизмы, поговорить о достоинствах кранов "Паулинг Гарнишфеджер". В общем, это был нормальный человек, с которым можно было поговорить, поспорить, решить какой-то вопрос, связанный с освидетельствованием поднадзорного оборудования.
Летом 1959 года я поехал в командировку на Красногвардейский крановый завод, который нам изготавливал специальные кран-балки, и на ж/д вокзале увидел Евстифеева. Мы поздоровались и он представил мне невысокого мужчину, Карпова Юрия Васильевича. Он сказал. что передает ему дела, т.к. сам переходит на работу на наш завод, а сейчас они едут тем же поездом в г.Камышлов для ознакомления с поднадзорными объектами. До поезда оставалось время, и я предложил зайти в ресторан и отметить новое знакомство. Я заказал 3 по 150 и закуску. Карпов начал отказываться, сказал, что он не пьет, т.к. у него больной желудок. Мы с Евстифеевым выпили свои 150 и стали закусывать. Карпов постоял немного и говорит: "Ну ладно, по случаю знакомства и я выпью". В поезде я почувствовал, что его развезло. Он говорил, что теперь мы с ним друзья, и я могу обращаться к нему напрямую в любое время. Он дал мне свой домашний телефон.
В 85 корпусе, в котором я тогда работал ст. механиком, шел монтаж оборудования, и многое из него было поднадзорно Котлонадзору. Когда нужно было сдавать в эксплуатацию первые мостовые краны, я позвонил Карпову, и мы договорились о дате и времени его приезда. От дежурной машины отказался еще Евстифеев и Карпов тоже должен был приехать сам. Я попросил встретить Карпова нашего внутризаводского инспектора, Кайгужского, который по должности должен сопровождать Карпова во время освидетельствования заводских объектов.
У меня в сейфе стояло две бутыли по 5 литров спирта и небольшая двухлитровая бутыль с притертой пробочкой. Я купил пирожки и, мы с прорабом монтажников Яковлевым Михаил Федотовичем, решили отметить пуск первых кранов. Мы уже больше месяца работали, используя эти краны, и вот наступило время официальной сдачи в эксплуатацию.
Когда Кайгужский привел Карпова, мы прошлись по цеху посмотрели снизу на краны. Подавая команды крановщицам, проверили работу концевиков и тормозов. Под каждым краном лежал заранее подготовленный груз, на 25% превышающий грузоподъемность крана и подвешены отвесы, с помощью которых мы определяли величину прогиба моста крана при подъеме контрольного груза. Все результаты испытаний мы занесли в шнуровые книги. На краны Карпов подниматься не захотел, сказав, что уверен в том, что там все в порядке. Так оно и было. После испытаний мы направились ко мне в кабинет, около которого уже собрались прораб строителей Леденцов Николай Карпович, нач. нашего цеха Дружинин Леонид Дмитриевич и ст. электрик цеха. Дружинин сразу же спросил у меня, где спирт. Я, памятуя свое первое знакомство с работой инспекции, ответил, что сначала оформим документы, а уж потом все остальное. Мы заполнили шнуровые книги, поставили все необходимые подписи и печати и я извлек на стол 2-х литровую бутылочку стаканы и пирожки. Я стал медленно наливать Карпову-"желудочнику" спирт в граненный стакан с ободочком и ждать, когда он меня остановит. Уже пол стакана. Яковлев не выдержал и говорит: "Спирт!". Карпов молчит, а я продолжаю медленно лить. Яковлев:-"Чистый спирт!!". Карпов молчит. Наконец я наполнил стакан (250гр). Кто-то налил во второй стакан воды из графина и поставил его около Карпова. Затем налили каждому, сколько он сам заказывал (но ни у кого не было больше ста грамм). Кайгужский отказался - у него действительно был больной желудок. И вот провозгласили тост за успешное завершение освидетельствования. Мы все замерли, наблюдая, как Карпов влил в себя полный стакан спирта, отвел рукой, поданный ему стакан с водой, разломил пополам пирожок, понюхал его и положил обратно. Кайгужский шипит мне на ухо: "Что ты делаешь? Нам еще надо освидетельствовать краны в литейном цехе". Я ему ответил, чтобы он отвез Карпова домой, а когда потребуется я его приглашу сам. Бутылочку я уже спрятал в сейф и Карпов предложил Кайгужскому сопровождать его в литейку. Мы попрощались, а я еще раз предложил Кайгужскому сопровождать Карпова не в литейку, а домой.
Когда они ушли мы стали обсуждать случившееся. Никто из присутствующих не видел, чтобы такими порциями пили и не закусывали неразбавленный спит. Я рассказал о своем первом знакомстве, на ж/д вокзале, когда Карпов сказал, что у него больной желудок и он не может пить. Через пару часов я позвонил Кайгужскому и спросил, все ли в порядке. Он ответил, что Карпов настоял на том, что нужно идти в литейный цех, и там требовал, чтобы ему дали спирт.
На этом мои встречи с Карповым не окончились. Во первых, в цехе было много объектов поднадзорных Котлонадзору, но и без этого по поводу, а может и без повода, когда Карпов появлялся на заводе, он заходил ко мне и спрашивал: "Спирт есть?". Я наливал ему очередную порцию. Без нее он не уходил, а мне нужно было работать. Наконец мне это надоело. Я оставил в двухлитровой бутылочке на донышке (а он видел у меня только эту бутылку) и в очередной его приход сказал, что это остатки и больше спирта у меня нет. Но то ли он забыл, думаю, что ему просто захотелось опять выпить, он снова появился у меня без всякого повода с вопросом: "Спирт есть?". Я ответил, что нет. В это время в кабинет зашел Дружинин и говорит мне: "Ну, где у тебя спирт?". Я ему говорю: "Кончился". Тогда он предложил пойти к нему, т.к. у него есть "отработка". Так называли спирт, который брали в ЦЗЛ. После этого случая Карпов приходил ко мне и спрашивал нет ли у Дружинина "отработки". Но все это было в начале 1960 года в 85 корпусе.
А в четвертом цехе в середине 1956 года мы готовились к очередному полному освидетельствованию сосудов высокого давления (220 и 320 атм) в насосной-аккумуляторной станции с вскрытием люков, снятием старой краски внутри и снаружи сосуда, тщательным осмотром поверхностей и сварочных швов, затем окраски и гидравлическим испытанием. Чистка стенок выполняется металлическими щетками. Для чистки стенок внутри сосуда мы с Дьячковым сконструировали складывающуюся люльку. Она в сложенном виде вводилась в верхний люк бутыли высотой около 6-ти метров и там разворачивалась. Люлька подвешивалась через блоки к ручной лебедке, которую установили около бутыли. В люльку залезал слесарь со скребком, молотком и металлической щеткой. Первыми опробовали люльку мы с Анатолием. Внизу на лебедке постоянно находился слесарь, а наверху, на бутыли около люка, находился еще кто-нибудь и передавал команды на лебедку. И вот, когда в сосуде работал Петро Черноскутов, а я находился около люка, вдруг он заколотил молотком и закричал, чтобы поднимали люльку. Когда его голова показалась в отверстии люка, я был поражен. Его рябое от оспы лицо было белое, как полотно. Я помог ему вылезть из бутыли. Он присел на край. Я спрашиваю его, что случилось, а он махнул рукой и говорит: - "Ничего. Вдруг подумал, что если закроют люк, то из бутыли не выбраться". Я предложил ему спуститься вниз и больше не лезть в бутыль, но он отказался. Через некоторое время он пришел в себя, лицо приняло нормальный вид и он полез продолжать работу.
