Согласно правилам Котлонадзора (впоследствии Госгортехнадзора), грузоподъемные машины должны проходить 10-ти дневные осмотры с записью в журнал результатов осмотра. Через пару дней после вступления в должность, к очередному осмотру приступил и я. Осмотр проводил я со своим бригадиром и бригадиром электриков. Мастер электриков (женщина) с нами не пошла. Мы осматривали все механизмы кранов, проверяли состояние тормозов, износ колес моста и тележки, состояние троса и грузоподъемного крюка, крановщица демонстрировала работу всех механизмов и высказывала замечания по работе крана. Затем я проверял сменный журнал, читал предыдущие записи при осмотрах (Гениатуллин писал: "Произведена осмотр крана ..."). Я делал свою запись, и мы шли на следующий кран. Когда я проверял правильность регулировки тормоза моста (а на его корпусе на английском языке была написана инструкция по его регулировке) бригадир электриков мне тихонько сделал замечание, чтобы я никогда не делал работу, которую должен выполнять слесарь. Я также тихонько поблагодарил его за совет, но никогда ему не следовал. Я всегда считал, что если я даю кому-то задание выполнить какую-то работу, то я должен уметь ее сделать своими руками. Кстати на кранах "Паулинг Гарнишфеджер" тормоз передвижения моста был электрогидравлический. В процессе работы, крановщица тормозила мост, нажимая на педаль гидравлического привода тормоза, что обеспечивало плавность передвижения моста. И только при отключении электроэнергии отключались растормаживающие соленоиды (электромагниты) и пружины прижимали колодки тормоза к барабану. Все новое, что я увидел на кранах, а также интересную конструкцию "шагающих" домкратов я описал и передал на кафедру "Грузоподъемных машин" А.П. Шабашову. Как он воспользовался моими записями, не знаю.
В конце месяца я заполнял толстую пачку нарядов о выполненных бригадой работах. Образец мне показали, дали бланки, и я принялся за работу. Если что-то было непонятно, я обращался к сидящему за столом напротив меня, нач. БОТ (бюро организации труда) Разживину Ефиму Никифоровичу. В ручке у меня были заправлены красивые красные чернила, и я сам любовался своей работой. К концу дня, когда я закончил писать и передал ему свой труд, он просмотрел все наряды, подал мне пачку чистых бланков и сказал: "А теперь все перепиши синими чернилами и никогда не заполняй бухгалтерские документы красными. "Я попытался возмутиться, почему он мне сразу не сделал замечание, на что он спокойно ответил, что теперь я запомню этот случай на всю жизнь. И он оказался прав.
На следующий день Шимко пригласил меня к себе в кабинет и сказал, что произошли изменения в штатном расписании и он, посоветовавшись с начальником цеха, решил сделать перестановки. Должность зам. начальника цеха по оборудованию ликвидировалась. И сам Шимко переходил на должность ст. механика цеха. А вот Гениатуллина (у него трое детей) они решили вернуть на мой участок. Назначать его на должность механика цеха он не хотел, т.к. это вызвало бы недовольство остальных механиков участков. Назначать официально на должность механика цеха меня - молодого специалиста они тоже не решались. Поэтому Шимко просил меня согласиться перейти на должность инженера-конструктора при ст. механике. Эту должность занимал молодой парень с дипломом техника, Дьячков Анатолий Петрович (много лет спустя ставший главным механиком завода), отслуживший в армии, ему хотели предложить должность бригадира слесарей насосно-аккумуляторной станции. Во всех этих перестановках меня смущало то, что я должен потеснить с должности Анатолия. Шимко тут же пригласил его к себе в кабинет, и мы определились, что никаких взаимных претензий не будет. И действительно мы с ним стали друзьями и много помогали друг другу в работе. Шимко собрал всех механиков и бригадиров и объявил им о перестановках, представив меня как инженера-конструктора и его неофициального заместителя, предложив по всем вопросам, прежде всего, обращаться ко мне. При этом он сказал в шутливом тоне: "Какой же я начальник, если буду сам работать". Эту поговорку я слышал от него часто, хотя работал и руководил своей службой он здорово. (Он был 1927 года рождения, окончил Верхне-Салдинский техникум. Работа с ним меня многому научила.)
На следующий же день я получил задание выполнить модернизацию нагревательной печи у пресса "Болдвин Соутварк". Модернизация выполнялась по эскизам (которые я должен был на ходу уточнить) к рационализаторскому предложению, написанному Шимко совместно с начальником прессового отдела. Я не помню сути этого предложения, но отпущены для его реализации были одни сутки. Мне были приданы Николай Лукич и газосварщик - "Бог газовой резки". Он резал стальные листы толщиной до 50 мм так, что после его реза не требовалась механическая обработка. Я больше таких специалистов ручной газовой резки, к сожалению, не встречал. С работой мы справились в срок. И получили какое-то денежное вознаграждение за досрочное выполнение задания. Оказывается, нам было отпущено на эту работу больше суток, но Шимко нам этого не сказал.
Следующим заданием было, бригадой в этом же составе, изготовить и смонтировать грузовой лифт для столовой, которая находилась на втором этаже нашего цеха. В то время типовых, тем более заводской конструкции, лифтов не было. Проект был разработан проектной организацией монтажного Треста №8, входящего в состав Треста Уралметаллургмонтаж.
В чертежах были технические ошибки. Например, конфигурация ловителей была выполнена неправильно, что сразу же бросалось в глаза. Но времени было мало и я решил, что исправления я успею сделать в процессе работы, а в первую очередь сделал расчет на все необходимые материалы и составил заявку. На металл, необходимый для конструкции шахты и кабины, я просил дать мне сертификат с механическими свойствами и химсоставом, т.к. зимой эти конструкции подвергались сильному охлаждению, и требовалась спокойная сталь. Кипящая сталь обладает хрупкостью при низких температурах и её применение на грузоподъемных механизмах на открытом воздухе недопустимо.
Мне же дали сертификат только на механические свойства стали. Я доложил об этом Шимко, а он послал меня к главному механику, мол расскажи это ему. Отделы главного механика и главного энергетика находились рядом с нашим корпусом в бытовках инструментального цеха. Я поднялся на второй этаж, представился секретарю (Аничке). Дверь в кабинет была открыта и она кивнула мне, чтобы я заходил. Я встал на пороге кабинета. Гл. механик, Тарануха Афанасий Степанович, оторвался от своих дел, посмотрел на меня и спросил, кто я такой. Я представился. Он сказал пусть придет Шимко. Я вернулся в цех, нашел Шимко и сказал ему, что Тарануха просил его зайти, на что Шимко ответил: "Я послал тебя. Вот ты и доложи ему все, что нужно". Возвращаюсь к Таранухе и только появляюсь на пороге, как он начинает на меня кричать, чтобы ноги моей не было в его кабинете. Что он будет разговаривать только с Шимко. Я чуть не со слезами возвращаюсь в цех (со мной так грубо еще никто не разговаривал) и передал Шимко результат моего посещения, а он смеется и говорит, иди еще раз. Я пытался отказаться, но он потребовал, чтобы я шел. Пошел я в третий раз. И не спрашивая разрешения, подошел к столу, положил перед Таранухой чертежи, сертификат на металл, и сходу начал объяснять, что мне нужно. Он остановил меня, усадил рядом с собой и рассказал историю, как его чуть не посадили, обвинив в аварии мостового крана на Уральском алюминиевом заводе, где он работал механиком. Кран работал на открытой эстакаде и во время сильных морозов мост переломился пополам и кран упал. Ему удалось доказать, что мост крана был изготовлен из кипящей стали, и он не мог работать на открытой эстакаде. Он предложил мне взять стружку с нескольких мест полученного металла и отправить их в заводскую лабораторию на хим. анализ. Объяснил, что это будет быстрее и надежнее, чем запрашивать сертификат у поставщиков, т.к. могут подсунуть и от другой партии металла. Тем более, что у меня был разный профиль: уголки, швеллеры.
После этого разговора, все время работы на заводе, у меня с Таранухой были хорошие отношения, даже после того, как он увидел меня на мотоцикле. Оказывается, как потом, смеясь, рассказывал Шимко, Тарануха выгонял меня из кабинета потому, что был зол на него, за участие или подготовку к каким-то соревнованиям. Он, оказывается, не любил спортсменов, мотоциклистов и еще бог знает кого. Шимко меня об этом предупредил: "Не попадайся ему на глаза на мотоцикле!"
Ошибку в конструкции ловителей я показал гл. инженеру Треста. Но он настаивал на том, что у них ошибок нет. Тогда Николай Лукич изготовил две пары кулачков ловителей. Одну по проекту Треста, а вторую по моему шаблону. На всю работу по изготовлению и монтажу у нас ушло чуть больше двух недель. Когда мы закончили монтаж и должны были сдавать лифт в эксплуатацию, я пригласил представителей Треста. Для проверки работы ловителей, мы подвесили кабину на веревке и перерубили её. Кабина ухнула на шпалы, которые лежали на дне шахты. Проектанты попросили повторить. Результат тот же. Повторять еще раз я отказался, чтобы не разбить кабину. Заменили кулачки ловителей, и кабина повисла на них, не пролетев и 10 см. Я был доволен своей работой и тем, что я сразу же вижу результат своего труда.
В то время в цехе был освобожденный комсорг, и меня сразу же решили загрузить общественной работой. Больше того, приближались отчетно-выборные собрания и меня хотели рекомендовать на должность комсорга цеха. Я чуть не со слезами просил не делать этого, т.к. я в цехе человек новый, мне нравиться моя работа и у меня уже есть общественная работа. Я тренирую группу штангистов и занимаюсь сам. С помощью Шимко и начальника цеха мне удалось отбиться. Хотя и на собрании все требовали, чтобы я был избран.
Однажды Шимко уехал на несколько дней, и в это время стал горизонтальный гидравлический пресс 3500 тонн "Болдвин Соутварк". Остановка произошла вечером. Все механизмы пресса работают, но рабочего усилия для прессования не создается, хотя давление в сети от насосно-аккумуляторной станции нормальное - 220 атм. Вместе с механиком пресса Ворониным В.Д., разложили на столе в его каптерке гидравлическую схему пресса, сделанную специалистами КБ Уралмаша под руководством Гриншпуна, работавшего раньше заместителем Таранухи. Скворцов со слесарем разбирали дистрибутор (гидравлический пульт управления прессом) и проверяли состояние клапанов и уплотнений. Я сидел над схемой и пытался создать ситуацию, которая бы сбрасывала высокое давление в главном рабочем цилиндре. По схеме такое было бы возможно, если бы в линии стоял предохранительный клапан. Но на схеме такого клапана не было. На корпусе дистрибутора в том месте, где мог стоять клапан, было отверстие, заглушенное пробкой. Я попросил Воронина открыть это отверстие, но Скворцов упорно сопротивлялся и говорил, что когда уралмашевцы делали чертежи, он полностью разбирал дистрибутор и эта пробка закрывает технологическое отверстие. Никакого там клапана не было, и быть не должно. Воронин молча поддерживал его. Так мы бились всю ночь. Я настаивал на наличии за пробкой предохранительного клапана, Скворцов уверял, что лучше его никто не знает пресса. Наконец утром, когда уже начала подходить утренняя смена, Скворцов зашел в каптерку и не очень торжественным голосом объявил, что пресс работает. На мой вопрос, в чем было дело, он начал, что-то уклончиво отвечать. Я настаивал на своем и сказал, что, если он не назовет причину, то я буду считать, что ответственность за простой лежит на нем, как на бригадире, содержащем пресс в плохом состоянии. Тогда он сказал: "А мы вскрыли ту заглушку. Под ней оказался клапан. Пружину, прижимающую клапан к седлу, растянули руками и поставили клапан на место". Мне ничего не оставалось, как внести в схему этот клапан. (Через несколько лет на уралмашевском прессе, копии американского, но усилием 5000 тонн, произошла авария из-за отсутствия в гидравлической схеме этого клапана. Об этой истории я напишу позднее.)
После этого случая Шимко предложил мне внимательно рассмотреть гидравлические схемы прессов, созданные уралмашевцами, на предмет их корректировки. В результате этих проработок у меня появилось предложение об установке на линии ресивера низкого давления обратного клапана (Ресивер — сосуд, в котором часть объема занимает жидкость, а часть сжатый воздух. Когда в систему требуется быстро подать большой объем жидкости, например для быстрого подвода рабочего плунжера к заготовке, рабочая жидкость поступает из ресивера). Не помню точно его назначения, но тогда мы с Шимко оформили эту работу, как техническое усовершенствование пресса, и установили клапан.
