Как я уже отмечал в главе «Мои сослуживцы», Сергей Соловьев был доносчик. Даже, скорее не доносчик, а человек, у которого «вода в жопе не удержится». Потому, что доносчик доносит, чаще всего, ради материальной или, на худой конец, ради идеологической, но, все равно, ради выгоды. Доносчики накапливают денежный или моральный капитал, поднимаются по служебной лестнице из-за своего доносительства, а Сережа Соловьев, донося, ничего, кроме неприятностей, не получал. Им пользовались все, но все и боялись, ведь он был неподкупен. Ему не нужны были никакие посулы. Он доносил ради интереса – интереса поведать миру то, что он знает. Я его даже доносчиком не считаю ─ это был глубоко больной человек, психика которого не выдерживала тайн. Как ребенок, узнавший что-то новое и необычное, он стремился поделиться этой тайной со всеми, но поскольку большинству это было не интересно, то он находил заинтересованных лиц и внешне получалось, что он доносил, хотя его душевные порывы не были таковыми. По этой своей особенности он доносил начальству на нас и, тут же, рассказывал нам какие карательные меры предпримет начальство против нас. Он как бы открыто не говорил ─ «это я донес!», но по тому факту, что только он один знал о случившимся и то, что он знал реакцию начальства на доносительство, становилось ясно, что фискал ─ Соловей. Да и, честно сказать, он это и не скрывал. Когда его начинали в лицо спрашивать: «Кто донес? Ты!?»,─ он начинал вертеться, как уж на сковородке, отнекиваться, подвирать (но, правда, немного и неумело) и, в конце концов, признавался в содеянном, хотя приворачивал массу каких-то глупых и невероятных причин, которые заставили его это сделать.
Жизнь шла своим чередом ─ Соловей доносил на нас и тут же прибегал предупредить нас о грозящей беде. Мы тут же выгоняли из бокса «левые» машины или срочно прятали бутылки от очередной пьянки. Приходило начальство – устраивало разнос ─ и все было нормально, но, в какой-то момент Соловей перегнул палку. То ли он распустился, то ли очень ему понравилась эта игра на два лагеря, но он стал доносить настолько часто, что начал раздражать меня. Расправиться физически с этим хилым, тщедушным, убогим, как физически, так и душевно, созданием, не поднималась рука, поэтому я решил унизить его морально.
На большом листе ватмана я нарисовал заячью морду со здоровенными ушами. А я рассказывал в «Моих сослуживцах», что лицом Сергей был похож на зайца. Ни дать не взять ─ Ученый Кролик из Винни-Пуха. Для пущего сходства изобразил его любимые очки в толстой пластиковой оправе. А справа от морды написал ─ «Все я вижу, Все я слышу, Все начальству доложу!» И чтобы усилить впечатление о том, что он действительно все слышит, вырезал уши из листа и сделал так, что они как бы отгибались навстречу смотрящему и покачивались при малейшем дуновении ветра. Карикатуру сию я приклеил на дверь мастерской ─ подальше от чужих глаз ─ типа,─ только для своих, поскольку мастерская использовалась нами как курилка и там бывали почти все сотрудники.
И вот (рассказ идет со слов Соловья) ─ Соловей наткнулся на мою карикатуру. Стал рассматривать ─ она ему даже понравилась, очень рассмешили его качающиеся отвисшие уши. Он забыл обо всем, разглядывая ее и думая ─ «чтобы такое ответить на это?» Как вдруг услышал около себя восклицание, произнесенное Владимиром Шаевичем Зубковым:
─ Юрков, сотворил?
─ Да,─ не задумываясь, ответил Соловей.
─ А почему он мне очки-то нарисовал? ─ скорее не вопросительно, а гневно, выпалил Зубков.
─ Да это же он меня нарисовал, Владимир Шаевич, а не вас! – радостно ответствовал Соловушка.
─ Тебя, ха-ха-ха, так это он… тебя, ой здорово, ха-ха-ха – разошелся Шаевич, ─ а похож, похож, очень похож.
И с радостным выражением на лице Владимир Шаевич быстренько удалился.
Соловей сделал вид, что не понял, как Зубков опростоволосился в гневе и сам признался в том, что он ─ самый настоящий доносчик. Но нам сразу же передал эту историю в красках и лицах. Поэтому на следующий день фраза «а почему он мне очки-то нарисовал?» уже была слышна и на кафедре и в аудиториях и, по-моему, даже в кабинете нашего завкафедрой Владилена Ивановича Баловнева.
Для тех, кто по какой-то причине не читал главу «Мои сослуживцы», напомню, что Зубков был доносчик идеологического плана. Он доносил ради порядка, потому что считал, что если он узнал о нарушении трудовой дисциплины, то обязан поставить начальство в известность. К тому же он был коммунист (партийный казначей кафедры), а у них доносительство ставилось «во главу угла». Но доносчик он был трусливый, может быть даже трусливее Соловья. Поскольку обладая и ростом и внешностью Владимира Ильича Ленина (хоть с него картину рисуй или статую лепи) он не мог рассчитывать на собственные силы, если кто-то из обиженных им людей решит свести с ним счеты физически. Поэтому он всегда объявлял, что он «будет вынужден» донести Баловневу или какому-то другому чину о том-то и том-то. Предупреждал он всегда несколько раз, поэтому мы всегда успевали принять какие-то ответные меры, или, по крайней мере, выработать тактику защиты, пока он пойдет и донесет.
Свободное копирование
